Ф р и к с. Возьмите себя в руки, Элиаш. Вот вам сигарета.
Э л и а ш. Спасибо, я не курю. Это было ужасно… (Пытается совладать с собой.) Будто… будто яблоко разрезали… На две совершенно одинаковые, равные половинки… и на ладони не осталось ничего… Только два-три семечка…
М а к с и. Какие еще семечки? Не болтайте чепухи. Тут, очевидно, была лужа крови! И внутренности… кишки… переломанные кости!
Э л и а ш. Я ничего не видел! Я… я сразу потерял сознание.
Ф р и к с. Ну вот, пожалуйста! (Раздраженно.) Единственный свидетель, единственный очевидец — и вдруг теряет сознание! Господин Элиаш изволил потерять сознание!
М а к с и. Симуляция!
Э л и а ш. Да поймите же! Я не виновен! Этого человека я никогда прежде не знал. Увидел его первый раз в жизни!
Ф р и к с. А потом? Что было потом?
Э л и а ш. Когда я очнулся… я убежал… Только у телефонной будки опомнился. Но автомат не работал. Я добежал до буфета… проглотил рюмку коньяку. А потом позвонил. К вам и в «Скорую помощь».
М а к с и. Ясно как дважды два. Убийца вызывает полицию, чтобы замести следы.
Э л и а ш. Этот человек был разорван надвое. Разрезан, словно яблоко! Распилен, точно полено! Как бы я это сделал? И чем? Ведь у меня был только магнитофон, а не циркульная пила!
М а к с и. В данный момент речь идет о мотивах убийства, а не…
Э л и а ш. Для чего мне было его убивать? Да еще в парке! Средь бела дня! (Взволнованно защищается.) Я не преступник, прошу прощения! Я зарабатываю на жизнь честным трудом… Записываю голоса голубей, кукушек… Ради всего святого, чего вы от меня хотите?!
М а к с и. Чтобы вы наконец сознались!
Э л и а ш. Но в чем… в чем? За всю свою жизнь я даже комара не убил!
М а к с и. Знаем мы этаких добрячков. Они-то и есть самые опасные! (Резко, внушительно.) Даниэль Гашпар исключительно на в а ш е й совести!
Э л и а ш. Ну уж извините… извините! Как вы смеете говорить такое… (Весь трясется от гнева.) Да, совесть мучает меня, но…
М а к с и. Ага!
Э л и а ш. …но только из-за того, что я потерял сознание. И не пришел этому человеку на помощь. Я ему ничего не сделал… Я ни в чем не повинен!
Ф р и к с. Не кричите. Вас еще не арестовали и даже не задержали до выяснения обстоятельств. (Сердито.) И вообще… вы свободны. Можете идти. Убирайтесь!
Э л и а ш (недоверчиво). Я свободен?
Ф р и к с. С одним условием. Вы не имеете права уезжать из города. И ежедневно должны отмечаться у нас. До завершения дела.
Э л и а ш. Отмечаться? И не уезжать из города? (Горестно.) Господа, леса сейчас полны звуков… Месяц любви, прошу прощения. В эту пору у меня больше всего работы. А ведь я еще не записал в нынешнем году ни соловья… ни щегла… Я должен их записать! Прошу вас, оставьте меня в покое… (Взволнованный, уходит.)
Инспектор Ф р и к с и М а к с и.
Усевшись на скамейку, глядят вслед Элиашу.
М а к с и. Установить наблюдение?
Ф р и к с. Боюсь, это не поможет.
М а к с и. Но ведь не упал же убийца с неба! В парке были только эти двое!
Ф р и к с. Но каковы мотивы, Макси, каковы мотивы? Элиаш этого человека даже не знал. У Даниэля Гашпара не было врагов.
М а к с и. У каждого человека есть какой-нибудь враг.
Ф р и к с. А вот у Даниэля Гашпара не было. Он не пил, не курил, за девицами не бегал. Никаких азартных игр. Четверо детей, упорядоченная семейная жизнь. Работал как вол. Только и думал что о патентах да изобретениях.
М а к с и. Теперь все это ему нужно как рыбке зонтик.
Ф р и к с. Ограбление исключено. Деньги, часы, сберегательная книжка, обручальное кольцо — все целехонько. (После паузы.) Пожалуй, я начинаю кое-что понимать, Макси…
М а к с и. Слава богу!
Ф р и к с. Как я понимаю… нас не повысят. Ни меня, им тебя.
М а к с и (вскочив). Вы хотите сказать…
Ф р и к с. Именно это я и хочу сказать, Макси. Дело Даниэля Гашпара нам с тобой не по зубам.
М а к с и. Но ведь мы справлялись и не с такими загадками.
Ф р и к с. Тут что-то необычное. (Беспомощно.) Это абсолютная загадка, Макси! Абсолютная.
Свет гаснет.
Полуминутный перерыв.
Кабинет профессора Йордана. Совершенно пустой письменный стол, на нем только три телефонных аппарата и череп. Напротив — небольшой журнальный столик и три кресла. Полка для книг, на ней три стеклянных сосуда с какими-то заспиртованными медицинскими аномалиями. К потолку на шнурах подвешены анатомические карты. В углу ощерился человеческий скелет, судя по всему когда-то принадлежавший мужчине. Э л и а ш сидит в ожидании профессора. Обстановка явно действует на него удручающе. Он пытается не смотреть ни на скелет, ни на череп.