П о в и т у х а. Ну-ка разрешите, пан доктор. (Она вежливо отстраняет его.) А ну, Самко, разуйся. (Пока тот снимает правый ботинок, она говорит Шустеку.) Хорошо еще, что он не повредил руки! Самуэл Угрик — лучший парикмахер в городе!…
У г р и к (обрадованный похвалой, оживляется и говорит, обращаясь к Шустеку). Мои постоянные клиенты — из самых богатых домов… Вот, например, пан Северини.
Между тем повитуха наклоняется и ощупывает поврежденную ногу.
(Улыбаясь сквозь боль, продолжает.) Придет ко мне, развалится в кресле… зажмурит глаза… Я начну его брить, а он от блаженства мурлычет, как кот… и похваливает: «Ну и Угрик, ну и разбойник… У тебя бритва словно дуновение ветерка… словно крыло ангела!»
П о в и т у х а (крепко сжав его ногу). Ну-ка, держись крепче…
У г р и к (с удовольствием повторяет). Крыло ангела… Да, пан Северини — это личность… тонкая душа… поэтическая натура… Он и с министрами знается! (Вскрикивает от боли.) Ой!
П о в и т у х а (встает). Вот и все в порядке. Сделай-ка несколько шагов!
У г р и к (осторожно ступает, бормоча). Нет… нет… он меня в этой дыре не оставит!.. (Удивленно останавливается.) А ведь я могу ходить!
П о в и т у х а. Конечно! (Деловито.) Сделаешь мне за это шестимесячную, и мы квиты.
У г р и к. Хорошо, но… (Внезапно поняв, что оказался в убытке.) Я ведь мог бы пойти на рентген! И меня обязаны были бы выпустить отсюда!..
В это время раздается знакомый звон колокольчика, хлопает дверь; испуганный женский голос кричит в темноте: «Скажите им что-нибудь, ради бога!» И мужской голос не спеша, с расстановкой отвечает: «Все выяснится… милостивая пани… не извольте волноваться!» Потом слышатся осторожные шаги по лестнице и скрип ступенек.
Те же, а п т е к а р ш а и Т о м к о.
В подвал спускаются двое: увядающая женщина средних лет в лисьей жакетке и небольшого роста пожилой мужчина в очках, в темном старомодном зимнем пальто.
П о в и т у х а. Целую ручки, милостивая пани!
Ф а н к а. Добрый вечер, пан учитель!
Т о м к о (обращаясь ко всем). Добрый вечер вам… добрый вечер! (В удивлении останавливается перед Шустеком.) А что вы здесь делаете, пан доктор?
Ш у с т е к. Добрый вечер. Был в гостях у родственников. (Беспомощно разводит руками.) Просто не повезло!
Т о м к о (всем, ободряюще). Ну что ж… Немного тут посидим, зато в другой раз будем чаще посматривать на часы!
О н д р е й (мимоходом). И… на очки, пан учитель.
Т о м к о. Какие очки?
О н д р е й. Да ваши. Они разбиты… (Напряженно.) С вами что-нибудь случилось, пан учитель?
Т о м к о (снимает очки). Ах да, и в самом деле… (Явно колеблется.) Одно стекло действительно разбито, а я и не заметил.
О н д р е й. Они что… упали?
Т о м к о. На улице такая темень… (Не очень убедительно.) Да, упали, я споткнулся.
П о в и т у х а (нетерпеливо). Пан учитель, скажите, что происходит? Скажите, за что нас посадили?
Т о м к о (снова спокойно и уверенно). Сегодня вечером решили провести… более строгий контроль, посмотреть, как граждане выполняют приказ коменданта. (Словно убеждая и самого себя.) Вот и все, я думаю, не стоит беспокоиться. Ведь если бы что-либо серьезное, то нас посадили бы в тюрьму, а не сюда!
У г р и к (напоминая). Вы изволили забыть, что и во время восстания арестованных сажали именно сюда, в этот подвал. Здесь сидели наши собственные немцы… потом гардисты и коллаборационисты…
О н д р е й. А теперь тут сидим мы.
А п т е к а р ш а. Но почему же… почему?! (Нервно.) Я ждала телефонного разговора с мужем… Наконец мне сказали, что связь прервана… Я вышла с почты, и меня…
Т о м к о (вежливо прерывает). Милостивая пани, за это недоразумение немцы должны извиниться перед вами!
Б р о д я г а. Совершенно верно. Они преподнесут вам розы и со слезами будут просить прощения.
А п т е к а р ш а (после паузы, холодно). Я не припоминаю, чтобы я вас о чем-либо спрашивала.
Т о м к о (настороженно). Этого человека вообще… (Обращаясь к Бабьяковой.) Кто он такой?
П о в и т у х а (учителю). Пан Никто. (Бормочет вполголоса.) Какой-то бродяга… (С любопытством обращаясь к аптекарше.) А пан аптекарь пока не подает никаких вестей?