Чжао Вэйту по-прежнему держал трубку возле уха, но тон его речи изменился по сравнению с тем, каким он был в начале разговора. В голосе слышались нотки почтения.
— Госпожа Ши спрашивает, как зовут вашего батюшку: Ни Учэнь?
— Да, только Ни Учэн. «У» означает «я», а «чэн» — из слов «чэнши» — «искренность».
— Да, да, да! — Чжао сразу оживился и обрадовался. — Это сын господина Ни Учэна. Он давно хотел повидаться с вами… Нет, обедать не будет, мы уже здесь все устроили… Да, да. Около восьми он должен уйти. В половине девятого у него мероприятие… Хорошо! Значит, в семь двадцать мы приедем к вам и пробудем минут сорок. Ну какой еще прием? Вы же только с самолета… Обо мне не беспокойтесь. Речь в данном случае не обо мне, а о господине Ни. Вы, наверное, привезли с Филиппин манго… Ну и чашечку чая!
Чжао Вэйту со смехом положил трубку. Схватив Ни Цзао за руку, он потащил его из зала заседаний.
— Времени у нас в обрез, — сказал он, когда они вошли в лифт. — Здесь поблизости есть один маленький итальянский ресторанчик… Вы не против?.. Прекрасно, значит, вам по душе все новое! Это большое достоинство… Вот и спустились! Прошу!
Они вышли из лифта и направились к парадной двери, возле которой находилась конторка, освещенная мягким светом лампы. За конторкой, низко опустив голову, сидела женщина, ее лица почти не было видно. Она нажимала на какие-то кнопки, словно играла на фортепьяно. Чжао, проходя мимо конторки, поднял руку, пожелав доброго вечера. Женщина, слегка приподняв голову, что-то ответила на его приветствие. Ни Цзао успел заметить лишь ее лоб, покрытый сеточкой морщин. Чжао толкнул стеклянную дверь и, уступая гостю дорогу, вышел вслед за ним. С довольным видом, небрежно ступая, он широкими шагами направился к стоявшей у тротуара машине. Ни Цзао вдохнул напоенный влажной свежестью воздух. От листвы деревьев, мокрой после дождя, исходил нежный запах. Мелкие капельки влаги, попадая на лицо, словно гладили его. Подул ветерок, и Ни Цзао поежился от холода. Стояло лето, но погода сегодня была прохладная и хмурая, и ему показалось, что вернулась ранняя весна. Он знал, что город, где он сейчас находился, лежит примерно на той же широте, что и городок Мохэ в Хэйлунцзяне — на севере Китая. Он обнаружил это по карте, которую специально изучал перед отъездом. Да, сегодня почти так же, как весной: в любой момент может потеплеть или вдруг ударят заморозки.
Чжао подошел к оранжевой машине. На блестевшей от дождя крыше лежало несколько кленовых листьев, принесенных ветром. Чжао открыл переднюю дверь и предложил Ни Цзао сесть, после чего быстро обошел машину с другой стороны, сел на сиденье водителя и включил зажигание.
— Как хорошо, что я с вами встретился! О многом хочется поговорить, очень о многом!.. Не знаю только, с чего начать!
Машина выехала на проезжую часть улицы, изменила направление и, шурша колесами, покатила по шоссе. В зеркальце, закрепленном на ветровом стекле, Ни увидел задумчивое, странно вытянувшееся лицо Чжао Вэйту.
— Кто же вы? — В вопросе Ни Цзао слышался неподдельный интерес.
— Наверное, меня следовало бы расстрелять! — Чжао убрал правую руку с руля и махнул ею в воздухе. — В 1967 году я убежал из Китая, — проговорил он тихо. — В свое время я был кадровым работником — ганьбу… Извините, вероятно, слушать меня вам совершенно не интересно!
— Ничего, продолжайте, если, конечно, хотите сами… Ведь наш разговор неофициальный!
Справа от дороги показался серый домик, стоявший в стороне. Тускло мерцавшая в эти сумеречные часы неоновая вывеска сообщала, что здесь находится итальянский ресторан, где можно полакомиться пиццей. Машина остановилась, и они вышли. Ни Цзао почувствовал запах горячего сыра, ударивший ему в нос, через открытую дверь. Чжао Вэйту подошел к ярко освещенной стойке, выбрал блюда и тут же расплатился. Впервые после приезда за границу Ни Цзао увидел, что заказанные блюда следует оплачивать сразу. Поднявшись по скрипучей лестнице, они обогнули маленький фонтанчик и оказались в просторном низком зале, где было темно и жарко. В зале Ни Цзао увидел множество диковинных растений с крупными листьями, по стенам вились лианы. Зал был расположен на разных уровнях, и посетители ресторана могли выбирать себе место, где им заблагорассудится — внизу или на возвышении. Они подошли к небольшому столику и сели. До ушей Ни Цзао донеслись тихие мелодичные звуки стереомузыки. Знакомый мотив песни, которую обычно исполняют громко, сейчас звучал в другом ритме и тональности, из-за чего стал похож на скорбный стон или слабый вздох, исторгнутый из груди тяжело больного человека. Ни Цзао узнал любимую мелодию, хотя звуки музыки едва достигали слуха.