Я указал ему на два деревца. Деревья были высокие, ветвистые и
сразу бросились мне в глаза.
До них было всего с полверсты.
"Только как же перебежать туда? Местность открытая..." Но не
успел я прикинуть дорогу, как Никифор, прихлопнув на голове свою
фуражку, бросился к деревьям напрямик.
- Стой! - я поймал его сзади за пояс. - Не видишь - башня? А если
у них там наблюдатель?
Никифор попятился и сразу присел на корточки.
- А я и не заметил, что башня, - сказал он, смутившись. - Тогда в
обход надо, по-за холмами.
И он, вобрав голову в плечи, пустился выписывать лабиринты,
пробираясь к деревьям по складкам местности. Катушка у него за спиной
застрекотала, как швейная машинка. Виток за витком ложился на землю
черный провод и стрункой вытягивался в траве.
Я тоже побежал, согнувшись в три погибели и совсем припадая к
земле в открытых местах. "Ну, - думаю, - если нас обнаружат с башни,
сразу разнесут деревья в щепки, и тогда прощай весь мой план!"
Но все обошлось благополучно. Когда я, запыхавшись, подбежал к
деревьям, линия была уже готова. Никифор сидел, сложив ноги калачиком,
и подкручивал отверткой винты на своем аппарате. Я прислушался. Все
было тихо; радостно сознавать, что бросок удался. Но главное еще
впереди... Однако здорово же я осмелел: сразу в артиллерийские
наблюдатели! А что было делать? Рискуй. Как говорится - пан или
пропал...
Я выбрал дерево повыше - это был клен - и начал взбираться. Лез
тихо, точно кошка, прячась за ствол и боясь пошевелить ветку. Ползу
все выше, выше. Вот уже открылась вся целиком башня водокачки. Вот и
крыша вокзала, и знакомые белые трубы над крышей... Я выбрал надежный
сук, подтянулся к нему на руках и сел. Осторожно раздвинул ветки,
отщипнул несколько листочков, которые мешали смотреть, и выглянул.
Станция была как на ладони. Только отсюда она казалась маленькой,
словно вся съежилась. Сколько же до нее верст?.. Я осторожно вытянул
вперед руку и поставил перед собой торчком большой палец. Это наш
саперный дальномер.
Когда нужно определить расстояние, наводишь большой палец на
какой-нибудь предмет определенной высоты (лучше всего на дерево:
каждому из нас примерно известно, какой вышины бывает рослая сосна или
тополь). Наводишь и смотришь: если, к примеру, тополь, на который ты
нацелился, кажется тебе с палец ростом - значит, до него примерно сто
саженей; если вдвое меньше пальца - значит, двести саженей; если
только с ноготь - расстояние четыреста саженей. А уж если меньше ногтя
- версты.
Удобная эта мерка, всегда при тебе. И расстояние довольно верно
показывает. Только ноготь на большом пальце должен быть всегда
одинаковой длины. Когда я служил в саперах, я постоянно об этом ногте
заботился.
Сейчас мой дальномер показал мне две с половиной версты.
Я навел потихоньку бинокль и сразу увидел, что станция не пуста.
За ночь там появились какие-то серые вагоны.
- Ах вы, гадюки!.. Уж и поезда на станцию привели. Значит,
починили мои стрелки...
Посмотрел я с дерева вниз, нашел глазами красноармейца. Он сидел
по-прежнему в траве и нажимал пальцем на кнопку аппарата, проверяя
вызов-зуммер.
- Телефонист, - шепнул я.
Не слышит.
- Телефонист! - позвал я громче. - Никифор!
Красноармеец быстро вскинул голову, привстал.
- Есть, товарищ командир, - отозвался он, - связь действует.
- Вызовите бронепоезд. Во-первых, скажите, чтобы матрос сел к
аппарату и не отходил. Во-вторых...
Красноармеец ждал, что сказать "во-вторых".
- Скажите, чтобы навели пушку для обстрела вокзала. Дистанция...
Тут я запнулся. Как же это сказать? Расстояние-то я примерно знаю
- около двух с половиной верст. Но ведь на пушке не версты, а
деления... Сколько же это делений?
- Товарищ телефонист, - начал я опять.
Красноармеец смотрел мне в рот.
- Ну, спросите их, с каких делений стреляла пушка в последний
раз! - крикнул я и вытер рукавом вспотевший лоб.
Красноармеец наклонился к трубке и заговорил, прикрывая сбоку рот
ладонью. Потом он поднял голову и доложил:
- Матрос у телефона, товарищ командир. Стреляли, говорит, с
восьмидесяти трех делений, только вы приказали отставить.
- Так, - я устроился поплотнее на суку. - Слушать мою команду!
- "Слушать мою команду!" - повторил красноармеец в телефон.
- Для проверки - восемьдесят три деления. Огонь!
- "Для проверки - восемьдесят три деления. Огонь!" - крикнул
красноармеец, припав к телефону.
В стороне, где стоял бронепоезд, бухнуло. Я невольно обернулся на
звук, но ничего не увидел. Бронепоезд был закрыт от меня холмами. Я
разглядел только жидкий дымок паровоза.
Шелестя, как ракета, пошел снаряд. Слышно было, как он выписывал
высоко в воздухе огромную невидимую дугу. Потом шелест начал спадать,
потом стало совсем тихо. Прошла секунда, вторая... Затаив дыхание, я
смотрел в бинокль.
Рвануло... наконец-то... Далекой искрой блеснуло пламя, и по
земле покатился густой клуб дыма. Но где же это? Далеко, совсем за
станцией, в поле...
Так вот, значит, куда гвоздил каменотес, чтоб ему... А мне как
взять? Какой же тут прицел должен быть, чтобы по станции?.. Ясно, что
надо убавить. И здорово убавить. Восемьдесят три деления, восемьдесят
три... Убавлю-ка на половину - что оно получится? Восемьдесят три на
два...
- Прицел сорок, - скомандовал я. - Для проверки!
- Для проверки. Сорок! - повторил красноармеец в телефон.
Снаряд пошел - и взметнул землю уже по эту сторону станции.
- Недолет! - крикнул я, повеселев. - Что-то, видно, начинает
получаться. А ну, прибавим делений...
- Сколько прибавить? - Красноармеец задержал трубку.
- Валяй для ровного счета полсотни!
- Пятьдесят делений, - передал телефонист.
Гаубица бухнула.
Я стал считать секунды, быстро прикидывая на глаз, куда может
упасть снаряд.
- Есть!
В облаке дыма взлетел к небу длинный решетчатый столб. Взлетел,
перекувырнулся в воздухе и рухнул на землю.
- Попали! - взревел я. - Семафор срезали, гляди!
- Да мне не видать отсюда, товарищ командир, - жалобно отозвался
красноармеец, вытягивая шею и приплясывая на цыпочках.
Верно, я сгоряча и не сообразил, что ему снизу не видно.
- Давай, давай, Никифор! - замахал я руками. - Сейчас прямо по
ихнему поезду хватанем... Пятьдесят пять!
Красноармеец кинулся к аппарату:
- Пятьдесят пять делений!
"Пятьдесят пять, пятьдесят пять, - повторял я про себя. - Не
уйдешь, проклятый... пятьдесят пять!"
Я уже и в бинокль не смотрел. Не до бинокля тут!
Бронепоезд выстрелил. Раз, два, три, четыре... да ну! От
нетерпения я даже топнул ногой по суку.
И следом за мной словно кто-то огромный топнул по путям станции.
Как брызги, взлетели шпалы, обломки рельсов, дым, земля, пламя.
- Попадание! - Я даже привскочил на месте. - Пятьдесят пять,
беглый огонь!
Но тут в воздухе поднялся такой свист и так загремело кругом, что
в первую минуту и не сообразил, что за грохот, откуда.
Над верхушкой дерева что-то треснуло, меня обдало едким дымом и
осыпало листьями. Фуражка сорвалась с головы и полетела вниз, прыгая
по веткам.
Шрапнелью хватило...
- Товарищ командир! Товарищ... - вдруг расслышал я сквозь свист и
грохот встревоженный голос красноармейца. Я перевесился через ветку,
глянул вниз.
Телефонист махал мне трубкой.