Опять Богуш цел! А мы чуть вовсе в землю не клюнули... Ну подожди
же!
x x x
Машинист стоял на станционных путях. Он был как пришибленный.
Деповские рабочие расцепили наши вагоны, сделали маневры и вытолкнули
на соседний путь уже остывший паровоз, а машинист словно ничего этого
не замечал. И только когда маневровая кукушка подцепила за хвост
нашего рослого зеленого красавца, машинист вдруг повернул голову,
что-то крикнул, но его никто не услышал - и он махнул рукой. Взял свой
сундучок и пошел прочь.
- Да... - вздохнул матрос. - Печаль у человека на сердце...
Мы с матросом были в вагоне вдвоем. Команду я отправил с запиской
на вокзал обедать.
Я поглядел вслед удалявшемуся машинисту... Так и тянуло меня
побежать за ним, взять его за руку, утешить. "Но в чем же я буду его
утешать? Был бой. Снарядом разворотило у паровоза цилиндр, паровоз
вышел из строя, и теперь его погнали в тупик на кладбище... Но ведь и
люди у нас гибнут, не только паровозы..." И все-таки мне было жалко
машиниста. Кто его знает, может быть, для него это самая тяжелая
потеря в жизни... Семьи у человека нет, а с паровозом этим он,
кажется, никогда не расставался. Иной раз поглядишь - обтирает паровоз
тряпкой и тут же с ним разговаривает. А с людьми молчит. Да,
неразлучные были друзья...
- Не воротится он к нам... - задумчиво сказал матрос.
- То есть как так не воротится?
- А так... По своим годам он в Красной Армии служить не обязан. А
по своей охоте... Ну скажи, какой человеку интерес с нами мыкаться?
Машинист классный, проехать любит с форсом... Он вот десять лет
экспрессы Киев - Одесса водил! Паровоз - поглядишь - что твой
адмиральский корабль: подойди в белых перчатках - не замараешь... А у
нас ему что? Гляди-ка, - матрос заложил на руке палец, - фонари
ободрали...
- Чепуху мелешь, Федорчук. При чем тут...
- Обожди, обожди... фонари ободрали, - повторил матрос, - это
раз. Коптилку из будки отняли - значит, ему, классному машинисту,
по-кошачьи глядеть надо - два. На большую скорость его почти что и не
пускаем, он вроде как на карачках с нами ползает - три... Теперь
дальше. Крути, верти, а дыму чтоб не было - это четыре. Гудок тряпками
обмотали - пять...
- Склянки ты заставлял его бить... Клади на другую руку - шесть.
- А что ж? - сказал матрос, загибая шестой палец. - Признаю,
сдурил. Это целиком и полностью была глупость со склянками... Шесть
уж. Так? А теперь и паровоз из-под него к чертям выбили. Совсем на
мели остался человек... Нет уж, теперь не жди, не воротится!
- А, брось, Федорчук, - отмахивался я.
Но у меня уже и у самого закралось сомнение: "Не придет, пожалуй,
и верно, не придет".
- Ну ладно, - сказал я, - довольно об этом. Пошли обедать. В депо
ведь еще надо поспеть, паровоз подобрать для бронепоезда, ну и...
- И машиниста, - закончил за меня матрос.
Мы вышли.
- А где тут, кстати, депо, не знаешь? - спросил я.
Матрос остановился, озираясь на рельсы, расходившиеся по станции
во все стороны.
- Кажись... Не в той ли вон стороне?.. Обожди, маневровка едет,
спросим.
Навстречу нам катил, позвякивая налегке, небольшой чумазый
паровоз. Мы помахали ему, чтобы он придержал ход. Паровоз дал сиплый
гудок и остановился.
- Эй, кто там? - закричали мы. - Куда в депо дорога?
Вместо ответа машинист паровоза начал спускаться из будки.
Спрыгнул на землю, и мы оказались лицом к лицу... с Федором
Федоровичем!..
Он сдвинул на затылок свою фуражку с галунами и заговорил,
отдуваясь и вытирая лоб платком:
- Вот депо, а? Коренным считается, а паровоза не подобрать... Я
уж "овечку" взял. Ход у паровозишки есть, ничего, подходящий ход. Да и
ростом невелик, - ну, такой-то и лучше. Между нашими вагонами, если
издали глядеть, он и неприметный... Конечно, в грязи весь, почистить
придется...
Мы с матросом переглянулись.
- Так вы, Федор Федорович, как бы это сказать... не заболели? -
спросил я осторожно.
Он даже глаза на меня раскрыл. А я схватил его за руку и давай
трясти.
- Федор Федорович! - разлетелся матрос. - Давай по-рабочему за
общее наше дело... поцелуемся!
И забрал его, как в клещи, своими мускулистыми руками.
- Ты на меня, друг, не обижайся, - бормотал матрос, - мало ли что
бывает...
- Да полно, полно, чего тут, - отвечал машинист, выпрастывая
голову, чтобы глотнуть воздуха.
- А ты, Федор Федорович, почаще бы к нам в кубрик заходил, -
сказал матрос, отпустив наконец едва дышавшего машиниста. - Знаешь,
люди, когда вместе, все равно как железина к железине -
пришабриваются...
- Да как же я... от машины-то отойду?.. - прохрипел тот, ощупывая
часы в примятом кармашке.
- Не можешь? Ладно, - согласился матрос. - Только на этот раз уж
извини... Эй, кочегар! - крикнул он в сторону паровоза. - Побудь за
механика.
Матрос подхватил Федора Федоровича под одну руку, я под другую, и
мы втроем пошли на вокзал обедать.
x x x
Сразу после обеда я поставил всю команду за топоры, чтобы сделать
кое-какой текущий ремонт: блиндаж деревянный, а дерево в бою все-таки
крошится... Надо было зачинить пробоины, их оказалось несколько в
наружных стенах: иные как сыпь, а в иные и оба кулака просунешь.
Но, в общем, мой блиндаж выдержал экзамен с честью. Признаться, я
побаивался в бою. "А ну как, - думаю, - завалится эта бревенчатая
дура, ведь ног из-под нее не вытащишь!"
А дура-то оказалась покрепче паровоза.
Я велел ребятам принести березовых поленьев и поставил
пулеметчика Панкратова тесать колобашки. Это был плотник заправский.
Он сызмальства работал по плотничному делу, даже в Москве бывал на
постройках.
Как пошел он обделывать поленья - глядеть любо! Потюкает,
потюкает топором - и уже не полено у него в руках, а сахарная голова.
Еще тюк, тюк - и готов уже клин на четыре канта.
Матрос, сидя на корточках, сучил жгуты из пакли. Я оплетал этими
жгутами клинья. А все остальные ребята, подстроив себе подставки из
снарядных ящиков, заколачивали клинья в пробоины.
Кто освобождался, тех я посылал с ящиками за песком: пудов,
должно быть, двадцать песку ушло через пробоины - надо было подсыпать
в стены свежего.
Между делом шли разговоры, само собой понятно - все о башенном
поезде и о Богуше.
Мы решили изловить его и прикончить. Но как?
Всякий предлагал свой проект. Одни говорили, что лучше всего нам
с поезда подкараулить Богуша где-нибудь на крутом повороте дороги, в
кустах, и расстрелять его бронепоезд в упор. Другие, в том числе
Никифор и племянник, брались проникнуть к белым в тыл и развинтить
рельсы, чтобы башенный поезд свалился. Но оба эти проекты, к огорчению
ребят, пришлось забраковать: на кусты Богуш не пойдет, а сначала
пошлет разведку, и разведка обнаружит засаду; что же касается порчи
пути, то тут в худшем случае Богуш потеряет контрольную площадку -
только и всего.
Остроумную штуку придумал наш слесарь, замковый: нагрузить
порожний товарный вагон камнем и с разгону выбросить его на поезд
Богуша. Стали мы обсуждать этот проект - и тоже ничего не вышло...
Такой вагон-"таран" имело бы смысл пустить под уклон на прямом пути, а
у Жмеринки, как назло, дорога петлит, вагон с камнем на первых же
закруглениях потеряет скорость и остановится на полдороге. Только нам
самим путь загромоздит.