П а в е л. Из-за этого полета у наших коз молоко перегорит!
П е т р. Дорого нам полет станет! Вон и обруч с бочки упал!
П е т у ш о к. Я так решил, что совсем неплохо человеку полетать. Полетать немножко — и обратно на землю.
И г о. Больно высоко нас занесло. И, как поглядишь, дальше-то некуда!
А в р а м Ч е л н о к. Слыхал ведь: мы то ли в яму, то ли в рытвину попали.
А в р а м У к р о т и т е л ь. Если яма глубокая, это все равно как если б мы в колодец свалились.
М а т к и н а Д у ш к а. Ничего не вижу. Пытаюсь нащупать, что вокруг, но ничего не нащупываю.
У ч и т е л ь К и р о. Из этой воздушной ямы нечего и пытаться вылезти. Посидим, подождем, а там вечерний ветер задует. Он нас развернет и понесет обратно к Аврамовым Хуторам.
А в р а м ч о. Значит, к вечеру дома будем. Тогда можно спокойно здесь жару пересидеть. Вон какая тень славная!
И г о. А хорошо, что мы полетели! Я вот думаю, что, пока не полетишь, ничего и не увидишь!
П е т у ш о к. А как же! Вокруг нас само небо! Небесней ничего и быть не может!
И г о. И я так думаю. На что мы внизу смотрим? На коз смотрим… Что мы в этом мире видали?.. Ни фига мы не видали! И мы ничего не видали, и нас никто не видал. А вот теперь я понимаю, что отсюда и ты все видишь, и тебя все могут увидеть!
А в р а м Ч е л н о к. Все Балканы нас видели и нас заметили, только сват мой не видел и не заметил. Он одни только тыквы свои замечает.
М а т е й П у с т я к. Балканы нас заметили, потому как мы высоко забрались. Как заберешься повыше, тебя тут же каждый и заметит. А коли ты низко, никто тебя не замечает. Так и живешь незамеченный и совсем уж незаметно на тот свет уходишь!
И л и й к о. Отчего бог не сделал так, чтоб мы летали, как птицы!
А в р а м ч о. Человек только во сне летает.
А в р а м У к р о т и т е л ь. Бог не разрешает человеку в небо подняться и посмотреть сверху на земную жизнь. Кто на землю сверху взглянет, тот поймет, сколь жалка и мизерна земная жизнь, какое копошение и суета суть жизнь на земле, и возгордится тогда человек. Вот бог и не допускает, чтоб мы возгордились, а устроил так, чтоб мы копошились и суетились на божьей земле.
И г о. Я, дядя Аврам, не возгордился, но вот смотрю я сверху и вижу, какое все на земле махонькое.
У ч и т е л ь К и р о. Весь мир кажется сверху маленьким и счастливым!
М а т к и н а Д у ш к а. Я не вижу, как он там выглядит, но, как вздохну поглубже, тут же понимаю, как высоко мы поднялись, потому что лесные запахи до меня едва доходят. А мы не над За́тенью ли висим? Только в Затени столько запахов сразу чувствуешь: и медовка пахнет, и маткина душка, и тысячелистник, и зверобой, и ландыш, да еще под каждым кустиком фиалка притаилась, ее не увидишь, только запах доносится. Я думаю, что там и травка-живи́ка тайно растет!
У ч и т е л ь К и р о. Что за травка-живика?
М а т к и н а Д у ш к а. Травка-живика, от которой все раны затягиваются — и телесные, и душевные. Эту живику травнику раз в жизни выпадает найти. Где самодива — лесная фея — босой ногой ступит, там травка эта и вырастает. Чуете, как босой пяткой самодивы потянуло?
Все глубоко вдыхают, выдыхают и снова вдыхают.
И л и й к о. Дымом пахнет… Ага, глядите, поезд, поезд! Дым из трубы так и валит! У-у-у!
Илийко имитирует паровозный гудок, ему отвечает настоящий гудок.
И искрами плюется, и сажей! (Прижимает ладонь к глазу.)
А в р а м ч о. Что случилось?
И л и й к о. Сажа в глаз попала. (Растирает ладонью глаз и щеку.)
Половина лица Илийко становится черной. С этого момента пол-лица у него будет белым, пол-лица — черным.
П е т у ш о к. Ох, и щиплет от нее глаз! Я по кузне знаю. И зачем ты, Илийко, прямо на паровозную трубу уставился? Смотрел бы куда в сторону! Так ведь и искра могла в глаза попасть, от искры еще больше б щипало!
М а т е й П у с т я к. Не беспокойся, Илийко! Подумаешь — сажа в глазу! Вот блоха в ухе — это и правда беда!
А в р а м Ч е л н о к. Слушаю я вас и удивляюсь! До каких же пор мы на этом пузыре болтаться будем?! Надо что-то придумать. Немножко повисеть в небе неплохо, но не вечно же нам висеть!
У ч и т е л ь К и р о. Мы не висим, а созерцаем, любуемся землей-матушкой!
И г о. Что-то я, братцы, затосковал уже по земле!
П е т у ш о к. Как-то там мои ангелочки поживают?
У ч и т е л ь К и р о. Матей, ты что делаешь?
М а т е й П у с т я к (сначала расстегивает штаны, потом сконфуженно застегивает). Да я, это самое, учитель Киро, по нужде то есть!