У н т е р. Хватит. Чтоб я этого свихнувшегося учителя больше не видал! Вон! Вон!
Входит один из полицейских, уводивших Укротителя, и сквозь разрез, сделанный саблей, выводит учителя Киро.
П е т у ш о к. И я заплатил, господин унтер. А как же!
У н т е р. А тебя каким ветром принесло? Ты откуда взялся?
П е т у ш о к. Сверху! Я тоже сверху взялся. А заплатил вот этой вот ногой, мне ногу в колене перебило. Нет того, чтоб пяткой удариться, или щиколоткой, или другим каким местом, а я коленом ударился, самой чашечкой, так что теперь и не согнуть. Хуже не придумаешь!
У н т е р. Как тебя звать?
П е т у ш о к. Вроде Илией… Нет, погоди!.. Кажись, Цветко меня звать.
У н т е р. Как это так? То Илия, то Цветко! Ты что, имени своего не знаешь?
П е т у ш о к. Знаю, господин унтер, как не знать! Когда я мальчонкой был, меня Петушком звали, потому как я кукарекать любил. Отец у меня кузнецом был, и я, когда мехи раздувал, всегда кукарекал. Потом, когда отец помер и я сам к наковальне встал, меня Петухом начали звать, хоть я уже и не так часто кукарекал, а кукарекать мои детишки стали. Потом Диким Петухом меня прозвали, потом — Кукареку, и только жена так все Петушком и кличет.
У н т е р. Ты что, за идиота меня принимаешь? Православное-то имя есть у тебя? В церкви тебя крестили?
П е т у ш о к. Крестили, а как же! Мы все тут православные с незапамятных времен, и имена у нас православные, и Богородицу мы чтим, и, когда отец помер, ангел его под мышкой унес. И на государство мы пожаловаться не можем, оно нас уважает и каждому по имени выдало.
У н т е р. Государство ни одного своего подданного без имени не оставляет. Самому завалящему подданному все равно имя дает. Держава — это не что-нибудь, неужели ты думаешь, что держава кого без имени оставит?
П е т у ш о к. Мыслимое ли дело, господин унтер! Что правда, то правда, государство нас всех уважило, это уж как есть. Но мы-то люди бедные, вот и трудно нам детей своих крестить. Коли дите зимой родится, тут такие сугробы наметает, что никак с младенцем не проберешься, чтоб окрестить его в церкви либо в общине записать. У нас и церковь далеко, и община далеко, а царь еще дальше! А ежели летом дите родится, так летом работы сколько, господин унтер! Где уж там младенца в церковь тащить. Вот так мы с года на год откладываем да и забываем имя дать, однако же государство не забывает. Собирает нас государство и начинает имена раздавать. Братья, зятья, шурья, женщины, дети — всем дает подобающие имена, даже теще и той дали подобающее имя, хоть она и не в Аврамовых Хуторах живет, а совсем в другом месте. Но тогда она у нас оказалась, потому как приехала пупки вправлять — она пупки больно ловко вправляет, господин унтер, — так вот, она приехала пупки вправлять, а тут как раз и стали имена раздавать, и ей тоже дали и еще объяснили: коли дают имена, значит, всем надо давать, и неважно, кто откуда родом, все мы православные и все меж собой равны. Так вот всем имена и раздали.
У н т е р. Понимаю. Вовремя не записываетесь, ни в каких списках не числитесь, так вы небось и в армии не служите? Анонимно живете, значит, нелегально, так, что ли?
П е т у ш о к. А как же! Отца моего в армию взяли, когда ему сорок пять лет стукнуло, вместе с моим старшим братом, на пару новобранцами пошли. Государство, может, и не спешит, но забыть не забывает!
У н т е р. Коли государство не забывает, и ты забывать не должен! Вспомнил, какое имя тебе дали?
П е т у ш о к. Как будто Никола, господин унтер!.. Нет, не Никола — может, Григор?.. Или это зять мой Григор, а я, верно, Петр!.. Затрудняюсь вам точно сказать, как меня назвали, потому что нас собрали всех чохом, всю семью нашу, дали нам имена и сказали: делите их промеж себя сами, вот мне и затруднительно вам сказать, то ли Тудор мне достался, то ли Димитр! Коли вовремя чего не сделаешь, оченно потом затруднительно выходит, хоть ты тут петухом кричи!
У н т е р. Посадите этого дикого Петуха на солнце, пусть он свое имя вспоминает, пока его солнечный удар не хватит! Вот ведь невежество!..
П е т у ш о к. Верно, господин унтер! Так ведь оно и говорится: народ в невежестве — государство в немощи!.. Но я вспомню, вспомню!
Полицейский отводит Петушка в сторонку, чтобы посадить его на солнце. Полицейский несет при нем сторожевую службу — делает три шага вперед, кру-гом, три шага назад и так далее. Петушок щурится на солнце и старается вспомнить свое имя.