Вместо того чтобы катить во весь дух, оглашая окрестность гиканьем, беспорядочной пальбой, они вынуждены были ехать по селу с оглядкой, а наутро делать вид, будто ни про какую помолвку в Могиларово слыхом не слыхивали. Кашляя и чихая, все трое подробно разбирали свои огрехи, и каждый старался свалить вину на другого — такое случается в любом коллективе. Дед орал на бабку, что она молчала и жалась, как мокрая курица, а Баклажану поставил в вину то, что он побоялся дать бой Каракачанке, этой черной цыганке. Баклажан огрызался, что у деда чересчур длинный язык, мол, нечего было идти на попятный, надо стоять на своем до конца. А раз так… С девкой, что сама задирает подол юбки, дескать, никто церемониться не станет.
Как ни старался Баклажан взвалить вину на деда, он тем не менее понимал, что престиж его пошатнулся, пошел на убыль и что все шишки в конце концов посыплются на его голову. Такой провал с ним случался впервые. Он занимался сватовством по призванию, подобно тому, как поэт пишет стихи, а если сравнить пользу, какую имеет человечество от помолвок и от поэм, то можно убедиться, что первые куда-куда полезнее. Без поэм человечество может жить веками, а без помолвок и женитьб оно обречено на самоуничтожение. Если подходить к деятельности Баклажана с точки зрения этой великой житейской истины, то сразу же станет ясно, почему его амбиции росли обратно пропорционально пошатнувшемуся престижу. Перед самым въездом в село Баклажан ударил себя кулаком в грудь и заявил деду, что через несколько дней он доставит ему в дом сноху, живую или мертвую. Дед, как я уже говорил, был скептик и не допускал, что Баклажан может привести свою угрозу в исполнение. Для такого дела требовались мужики-кремень, каковым, по мнению моего деда, Баклажан и мой отец в подметки не годились.
— Ты положись на меня! — сказал Баклажан.
Для вящей убедительности он побился об заклад на усы, но, увидев, что дед такой залог в грош не ставит, пустил под заклад свою честь, потом корову, а дальше и свою голову. Голова его дымилась, как куча навоза, и держалась на плечах ценой невероятных усилий, по мнению деда, такая голова не стоила выеденного яйца.
6
В те дикие и чудесные времена в нашем еще более диком и расчудесном крае происходило множество всевозможных краж. Воровали овец, уводили волов и лошадей, умыкали девок. А некоторые девки сами себя «умыкали» — убегали в дом свекра и свекрови, это совершалось молниеносно, без труда — все равно что забить гол в свои ворота. Других же приходилось красть по-настоящему, поскольку родители их и слышать не хотели об их избранниках. Но был еще один сорт невест, которые сами делали так, чтобы будущие мужья их похищали, — так они набивали себе цену в глазах общества. Эти умыкания инсценировались для отвода глаз и были несложны для «постановки», как наши современные пьесы. Правда, впоследствии это не мешало «похищенным» таким образом женам намекать своим мужьям, что они «краденые», иными словами, что они были безмерно желанны, — то было утешение всей жизни. Другие же бабы, говоря о какой-нибудь своей товарке «краденая Ганка», томились завистью, мол, это надо же, видать, мужик ее не мог без нее жить, раз пошел на такое.
И если в двух случаях умыкания делались для блезиру, то в одном все происходило всерьез: шли в ход кинжалы, огнестрельное оружие и железные трости. Умыкатели были отчаянные сорвиголовы, ребята богатырского сложения, они врывались среди ночи к невесте в дом, подхватывали ее вместе с постелью, точно малое дитя, или же похищали из-под венца в церкви при всем честном народе. Правда, кое-кому из них приходилось расплачиваться за свою дерзновенность ногой или головой, но они утешали себя извечной мудростью наших бабок: юнак[10] без раны не ходит… Жители моего края ревниво берегут традиции прадедов, в том числе и традиции воровства. Время, разумеется, беспощадно меняет все, меняет и традиции, как бы мы ни старались сберечь их первозданность, по меньшей мере они приобретают более современный вид. В наши дни, например, умыкание, этот молодецкий обычай, приняло новый облик, да иначе и быть не может, прогресс сказал свое веское слово во всех наших начинаниях. Никто уже не похищает себе жен среди бела дня, это считается варварством, да так оно и есть на самом деле; а к тому же современные девушки не ждут, чтобы их умыкали, — сами уходят к тем, кто им люб. Бывает, что они вторгаются в дома женатых мужчин, выживая оттуда жен и детей.