Встреча была теплой, друзья были рады подаркам, обещали прочитать и «оценить», как они выразились, мои скромные писательские способности.
На следующий день, после обеда, раскрыв скатерть на лужайке у ближайшего леса, продолжили праздновать встречу. Хороший белорусский самогон из жита, малосольные огурчики, маринованные хрустящие рыжики с белыми груздями и множество свежей зелени способствовали непринужденной дружеской беседе. Говорили обо всем: ругали, как всегда, власть, политику, немного хвастались успехами, но больше всего вспоминали детские и школьные истории.
Затем перешли к обсуждению трагической истории семьи, изложенной в рассказе.
Мнения в суждениях были разные:
– Во всем виновато правительство, допустившее развал Союза и армии и выкинувшее на улицу высококлассных специалистов, – категорично утверждал Денис, который дослужился до звания полковника, а теперь работал плотником в местной мастерской.
– Нет, здесь виноваты родители: не надо было приучать детей к выпивке, – настаивал Владимир, работавший учителем в школе.
– Система, система виновата, развалили все, и нормальному человеку негде работать, вот молодежь и пьет, – твердил Петр. После школы он попытался поступить в сельскохозяйственный институт, но провалил и больше попыток поступать не делал, остался работать в совхозе и теперь, как он сам говорит, бригадирствовал.
В общем, обсуждение было бурным, мнения были самые разнообразные, но в конце как-то все свелось к мысли: судьба, мол, у этой семьи такая, а от судьбы, как известно, не уйдешь. Как говорится, от сумы и от тюрьмы…
Был задумчив и почему-то не принимал участия в обсуждении этой истории только мой близкий друг Валерка. Мы с ним в детстве жили в соседних домах и сидели за одной партой.
Честно говоря, он и в детстве был молчаливым и замкнутым, что тем не менее не мешало нашей близкой дружбе.
Замкнутость его частично объяснялась тем, что в его семье не было отца, и мы, понимая, как трудно его матери одной тянуть сложное деревенское хозяйство и растить сына, как могли помогали им. Иногда даже скидывались с наших скудных обеденных на покупку для него валенок. Такую помощь он воспринимал болезненно и еще больше замыкался в себе.
Отец, конечно же, у него был, но чисто биологический. Рядом с нашим селом в шести километрах располагался военный аэродром, и местные летчики часто заглядывали в село купить самогон и пофлиртовать с девчонками. Вот в одного из них и влюбилась молодая и красивая Любовь. От этой любви родился Валерка, а летчика в то время и след простыл, перевели в другую часть.
За все время, которое я помню, он появился один раз, когда Валерке было около восьми лет, привез сыну шоколадку.
От этой встречи остались только грустные воспоминания, мне запомнились слезы и вскрики Любови, объяснение летчика, что у него есть семья, дети и он не может жить с Любовью… И не по-детски жесткий взгляд Валерки. Он не подал на прощанье руки отцу, что-то зло крикнул в лицо летчику и убежал в ближайший лес. Мать его потом долго искала в сумерках…
После этого Валерка долго был сам не свой. Он стал взрослее нас всех и еще больше замкнулся.
Но жизнь продолжалась, со временем разбросав нас по разным городам и странам. Встречались мы редко. Я знал, что Валерка женился, что жена родила ему троих детей – двоих мальчиков и девочку. Живут неплохо. Но замкнутость и, как мне кажется, обида на отца остались на всю жизнь.
Мы, изрядно захмелев, начали прощаться. Желали друг другу успехов, как всегда, обещали встречаться чаще, помогать друг другу и многое другое…
С Валеркой мы крепко обнялись последними, и, пожимая руку, он неожиданно произнес непонятную для меня в то время фразу: «А все-таки сбылось…» После резко повернулся и ушел.
В то время я не придал никакого значения сказанному Валеркой, но, уже сидя в поезде, вдруг вспомнил, как он произнес: «А все-таки сбылось…» – и задумался.
До этого я никогда не интересовался отчеством Валерки – просто Валерка и Валерка. Я тут же набрал номер моего друга, с которым Валерка живет в одном городе:
– Привет, Саша! – И после приветственных ничего не значащих фраз спросил: – Извини, мне стыдно об этом говорить, но я не знаю отчества Валерия, подскажи, пожалуйста.
– Ну ты даешь, старик, – удивился Александр, – он же твой друг, а ты не знаешь, ну ты даешь…
– Ладно, не тяни, так получилось, никогда не обращался к нему по отчеству, – произнес я виновато.
– Георгиевич его отчество, отца его звали Георгий, летчик залетный, – громко повторил Александр и продолжил: – Честно говоря, я и сам узнал уже в институте, ты же знаешь, я никогда не видел его отца, а что случилось? – поинтересовался Саша.