Но Марья, спускаясь с крыши церкви, кричит громко:
– Трусы вы все, не понимаете политики нашей партии.
И, обращаясь к священнику:
– А ты, рассадник религии, помолчи лучше, покуда мы тебя в тюрьму не посадили.
Затем, расталкивая людей, Марья садится за штурвал трактора, резко нажимает на рычаги, трос натягивается, и крест падает на землю…
Старый священник молча крестится и тихо произносит:
– Марья, ты творишь страшное зло на земле и потому, помяни мое слово, долго не проживешь на этом свете и скоро умрешь в муках, но самое страшное, что и род твой кончится в муках.
Слова его звучат не как проклятие, они звучат как пророчество.
Уже тогда мне, подростку, все это казалось противоестественным. Зачем разрушать красоту, зачем рушить веру в Бога, в доброту, в любовь?
Дома со слезами на глазах я рассказал о происшедшем бабушке. Она молча выслушала и произнесла:
– В своей жизни, внучек, тебе еще много придется увидеть несправедливости – времена сейчас трудные, люди потеряли веру в Бога. Но пройдет время и все образуется. А ты, внучек, еще много церквей восстановишь и много крестов установишь. И даст Бог, еще и новые храмы построишь! Только не теряй веру в Бога…
Прошли годы и, вспоминая прожитое, я убеждаюсь, что все в жизни закономерно: и пророчества верующих людей, и старого священника, и моей любимой бабушки – сбываются.
Примерно через год Марья тяжело заболела: у нее обнаружили рак. Она долго мучилась и через какое-то время умерла. Детей забрали в детский дом. И долго никто не знал, что с ними. И уже через тридцать лет, в очередной мой приезд в деревню, я узнал, что старший попал в тюрьму и там умер, а младший скончался от пьянства. Очень жаль их! Ведь ни в чем они не были виноваты, но им пришлось расплачиваться за дела своей матери.
Мне же в своей жизни, как и предсказывала бабушка, довелось восстановить много храмов, монастырей и церквей и установить красивейшие купола с золочеными крестами.
И строить новые храмы, церкви и часовни.
И Бог даст, еще удастся построить.
Дорожи теми, кто рядом
Простите близких за причиненную Вам боль, и боль отпустит.
Простите себя и отпустите прошлое, чтобы наслаждаться настоящим.
Прощать – это значит помнить без обиды…
Джона я встретил в Кембридже. Это небольшой, но известный на весь мир университетский городок в Англии. Я приехал туда по совету друзей совершенствовать (как мне казалось!) свой безобразный английский. «Только в Англии и только в Кембридже ты научишься говорить по-английски, – убеждал меня мой друг Михаил и, громко смеясь, добавил: – а еще лучше, если на время учебы найдешь красивую англичанку. В кровати мигом выучишь!» Англичанку, да еще красивую, найти в Кембридже почти невозможно – такое ощущение, что там одни иностранцы. И все разговаривают на своем, понятном лишь им языке.
Учеба давалась тяжело, потому что, обладая логическим мышлением, я не мог механически запоминать незнакомые слова. Но английский был необходим по работе, и я упорно его учил. Судьба распорядилась так, что я познакомился с Джоном. И эта встреча многое изменила.
Джон – добродушный и немного грузноватый мужчина, на вид 43–45 лет – работал учителем в школе английского языка. Уроки у него были веселые: он рассказывал забавные истории, ненавязчиво втягивая учеников в обсуждение интересных тем. Одним словом, душа-парень. Часто после занятий, а иногда и в выходные дни Джон приглашал меня в музеи и театры. Он был не прочь выпить хорошего вина или виски. Постепенно мы обошли с ним все рестораны Кембриджа и ближайших пригородов. Кроме того, выезжали за город на пикники. Джон прекрасно готовил, особенно хорошо у него получалась рыба на углях. Имелся фирменный способ приготовления: он чистил рыбу (желательно морскую с белым мясом), добавлял мелко нарезанный лук и другие овощи, приправу, лимон, заворачивал тушку в фольгу и жарил ее на углях 20–30 минут.
Нигде и никогда я не ел такой вкусной рыбы!
С Джоном было очень интересно общаться. Через две недели я уже прилично говорил на английском. Думаю, главную роль сыграли не уроки, а личное общение. Во время прогулок мы беседовали о творчестве, искусстве, спорте, увлечениях. Например, Джон обожал скачки. Он знал клички всех лошадей, имена жокеев, тренеров и конезаводчиков. Мы побывали на нескольких английских ипподромах. Великолепное зрелище: красивые и сильные лошади, женщины в разноцветных шляпах, дух соревнования и переживания за фаворита, на которого поставил. Хотя для Джона главным был не выигрыш, а участие и ощущение борьбы.