И тут же — путь лежит ко мне для всех удачливых в любви, —
Пусть в этой горестной стране для них все розы расцветут.
Поток моих рыданий яр — кровавым ливням нет конца,
Вот — камень с сердца тебе в дар, он — как рубин
Йеменских руд.
Чтобы завлечь тебя в силок, для птицы сердца твоего
Все тело с головы до ног расплел я для плетенья пут.
В душе моей цвет роз весной зардел от взора твоего, —
Пусть им навстречу белизной мои жасмины зацветут.
Мне чад молвы не побороть: позором сам себя я жгу, —
Как саламандра, моя плоть горит, и жар пыланья лют.
Машраб, в сей речи роковой — твой мученический предел, —
Вот он — кровавый саван твой, любовью сотканный лоскут!
* * *
Я, жалкий и больной, на твой порог пришел,
Поведать, что со мной, я, одинок, пришел.
И нет в руке моей подарка для тебя:
Я, жальче всех людей, сюда, убог, пришел.
Не отвергай! Везде отвергнут, посрамлен,
К тебе я, весь в стыде за свой порок, пришел.
Из стран небытия в мирскую суету
Тебе всю душу я отдать в залог пришел.
Помилуй и прости, недуг мой исцели, —
Я снадобье найти от всех тревог пришел.
Страданий не тая, Машраб мольбу твердит:
«Откройся! К лику я, что меня влек, пришел!»
* * *
О ветер, печалей моих сердцевед,
Любимой снеси от страдальца привет.
Печален я, грустен и сир-одинок, —
Любимая, стань мне лекарством от бед.
Что жертвы паломников божьей стези!
Ведь я каждый миг — твоя жертва, мой свет.
О друг мой, приди, дай увидеть твой лик, —
В беде одинок я, никем не согрет.
Мне власть Сулеймана — и та ни к чему, —
В тоске ждать тебя и терпенья уж нет.
Как кудри твои, моя доля темна,
Машраб, ты погиб, — где ж во мраке просвет!
* * *
В пустыню, страстью отрешен, я брел, влекомый к бедам, право,
И жизнь минула, словно сон, а разум мне неведом, право.
Там не цвели бутоны роз и благодатный сад не рос,
Жизнь протекла потоком слез, плутал я ложным следом, право.
О, если ты с охотой льнул к дурному суесловью мулл,
Ты алчной спеси не минул — был другом их беседам, право.
Притворна мудрость у святош, их путь с путем шайтана схож,
Присущи лесть, корысть и ложь мздоимцам-дармоедам, право.
Хоть, правду скажешь — не перечь, правдивая чужда им речь:
Спешат безверием наречь да и объявят бредом, право!
Машраб, сверкает твой совет, как драгоценный самоцвет, —
Слов не бросай себе во вред невеждам-привередам, право!
* * *
...Во мне любви к мирским делам нет и мельчайшей доли в сердце,
Два мира за тебя отдам я — сын невзгод, Машраб несчастный.
И пусть умру я за тебя, от страсти до костей сгорая, —
В могиле возрыдать, скорбя, тебе черед, Машраб несчастный.
Едва родился я — и вмиг любовь к тебе меня сразила, —
Любви пылающий тайник, звездой мелькнет
Машраб несчастный.
Рок меня чашей не обнес — мне хмель любви не пить нет силы,
Я — неизбывной крови слез круговорот, Машраб несчастный.
Ханжа! Ценою тысяч мук готов стремиться я к любимой,
И пусть убьет меня мой друг — ему не лжет
Машраб несчастный.
Повсюду люд меня стыдит, — изгнанник, я иду по градам,
Отвергнут и камнями бит, претерпит гнет Машраб несчастный.
И как покаран я судьбой и посрамлен, — никто не знает, —
Безгласной жертвой пред тобой, поверь, падет
Машраб несчастный.
Пусть о любви твои уста Машрабу-горемыке скажут, —
Знай: ни молитвы, ни поста уж не блюдет Машраб несчастный.
* * *
Ты вымолвишь единый слог, что слаще всех услад, —
И весь я с головы до ног твоей быть жертвой рад.
Ты одинока день-деньской, как солнце и луна,
И — как ни ищут — за тобой вовек не уследят.
И лучшие из всех дерев, тобой посрамлены,
Падут во прах, тебя узрев, — в стыде потупят взгляд.
Все, кто хотя бы иногда знал милость от тебя,
Перед тобой и в День суда, не вставши, пролежат.
Твой взор губительно-жесток, а речь — добра исток, —
Ты кто — Иса иль ветерок живительных прохлад?
Кто от тебя — из уст в уста — вкусил медвяный хмель,
Тот, и дожив до Дня суда, не будет крив-горбат.
Прошу: сними с чела покров, Машрабу лик открыв, —
До смерти он смотреть готов на твой цветущий сад.