Ты — весенний сад, раздолье кипарисам и тюльпанам, —
Соловьем в саду стеная, горько во всю мочь я плачу.
Я красу твою увидеть, о красавица, мечтаю,
У дверей твоих, не зная, как беде помочь, я плачу.
Из очей моих потоки слез кровавых горько льются, —
Образ твой едва лишь вспомню — мне совсем невмочь, я плачу.
* * *
В огне любви пылая, я, весь спален, рыдаю,
О чаровница злая, я от пламен рыдаю.
Моя мечта хмельная — хмель уст твоих багряных,
А я иду, стеная, в хмельной притон, рыдая!
Тьма кос твоих красивых меня томит безверьем, —
В притоне нечестивых я, посрамлен, рыдаю.
То соловьем зальюсь я, то горлицей томлюсь я,
В глуши совою злюсь я — глотая стон, рыдаю.
Меня лукавством юным ты, как Лейли, погубишь, —
В степи разлук с Меджнуном я, отрешен, рыдаю.
И мне ль брести скитальцем в глухие горы- долы, —
Ведь я и здесь страдальцем из тех сторон рыдаю.
Потопом расхлестнуться печаль мне повелела:
Джейхуном слезы льются — я, сокрушен, рыдаю.
Твоей красой прекрасной зажжен, весь мир пылает, —
Я — мотылек несчастный, Машраб, сожжен, рыдаю.
* * *
О, я к моей возлюбленной питаю страсть особую:
Нальет мне — хоть и сгубленный, а все ж вина попробую!
И рай не славословлю я с дворцами и чертогами:
Вот заведу торговлю я — продам его с утробою!
И вижу, горемыка я: весь мир — что тьма кромешная,
И в ней ты, среброликая, сверкаешь высшей пробою.
Всегда ханжой-святошею влюбленный порицается, —
Найду стрелу хорошую на злобу твердолобую!
В жар преисподней прогнанный, Машраб рыдает горестно, —
Твоей любовью огненной расплавить ад попробую!
* * *
Едва игривый взор твой заблестит —
И тотчас застенаю я навзрыд.
О злая, твоя злость меня убьет,
Меня гнетешь ты тяжестью обид.
Неверная, ты сердце отняла,
И птицею оно к тебе летит.
Едва ты яркой розою мелькнешь —
Безумец, я твоей красой убит.
Страдалец, от тоски сгорел Машраб,
Зимой и летом стон его томит.
* * *
С Меджнуном мы за годом год в пустынях, изнывая, шли —
Среди лишений и невзгод искали вместе мы Лейли.
О, смилуйся и, не гоня, внемли моей немой мольбе:
Кого еще, как и меня, мученья страсти извели!
И сотней жизней наделен, все брошу пред тобой во прах:
Зачем мне Сулейманов трон? Я пред тобой влачусь в пыли.
Лукавой красотой пьяня страдальца, павшего во прах,
Увы, прошла мимо меня моя красавица вдали.
И старцы, в свитке прочитав о диве красоты твоей,
Безумно бросились стремглав — к тебе, согбенные, пошли.
И сердце в медленном огне сгорает от любви к тебе, —
О, как бы муки страсти мне совсем все сердце не сожгли!
Сто мук на голову мою обрушила в разлуке ты, —
Влюбленный, плача, я молю: «Приди, печали утоли!»
О, пощади, будь не строга, доверься мне и другом будь, —
Я — раб, смиренный твой слуга, все совершу — лишь повели!
«О ты, создатель всех людей», — взывает твой несчастный раб, —
«Страдальцу в просьбе порадей — молящего возвесели!»
Предвечный кравчий мне налил, и я пригубил хмель иной, —
Поверь: уже не стало сил хмелеть от блага сей земли.
«О, сжалься, мой прекрасный друг!» — взывает горестно Машраб, —
Увы, страдания разлук мне тяжко на плечи легли!
* * *
Я о любви лишь молвлю слово — весь мир в единый миг сгорит,
Скажу, в чем тайн моих основа, — и враз любой тайник сгорят.
Когда в любви горят от пыла и проливают реки слез,
Влюбленных покидает сила — вся грудь у горемык сгорят.
Один, я с муками моими сгораю в пламени разлук, —
Едва твое я вспомню имя — от радости язык сгорит!
Как о тебе, меня томящей, мне, горемыке, рассказать?
Вся плоть моя — огонь палящий уж до костей проник — сгорит.
Когда я тщетно жду свиданья, жестокий крик терзает грудь, —
Я закричу — все мирозданье в ответ на этот крик сгорит.
Дано сгубить меня напастям, а ты — в печалях о другом,
Ты не придешь ко мне с участьем — от стона сердце вмиг сгорит.
Машраба памятью минуя, о нем и слова не скажи:
Едва лишь в Судный день вздохну я — сам райский сад-цветник сгорит.