За локон ее черный, за нрав ее задорный
С хвалою непритворной
Сто жизней бы покорно я отдал бы безгласно, —
Она меня сожгла.
Блестя красою статной, она ушла обратно —
Грудь мне пронзив стократно,
Презрев тысячекратно, она повадкой властной
Жизнь у меня взяла.
Машраба волей рока сгубила ты жестоко, —
О, сколь ты грозноока!
Ты речь ведешь — далеко всем слышен ежечасно
Твой зов, что злее зла!
* * *
Мечтаю свидеться с тобой, об этом вся печаль моя
Уже немалый срок.
С тобою разлучен судьбой, томлюсь я, в сердце боль тая,
Душой я изнемог.
Взываю я: «О, где Лейли?» и страсть к тебе меня томит,
Но ты, увы, молчишь.
Печален сердцем я, — внемли, страна невзгод — мои края,
Зол без тебя мой рок.
То, как Меджнун, чей рок суров, я одинок среди пустынь,
Лишь лани — мне друзья.
То, как Лейли, среди лугов вкушаю радость бытия,
И сам я — что цветок.
То я с венцом над головой властителен, как грозный шах, —
Мне счастье — быть с тобой.
И, странно, голью горевой тогда всевластно правлю я
И славой я высок.
Когда стезю любви найдешь, молитва — благо и добро,
И в том сомнений нет.
Но я стыжу ханжей-святош, — поверь, они мне не друзья,
Мой путь от них далек.
* * *
Когда Лейли узрел я вдруг, всю жизнь мою я отдал ей, —
О благе я мечтал.
Язвят Меджнуна в доле мук лихих страданий острия, —
О, путь любви жесток!
Я говорю ей: «О, постой, хотя бы миг со мной побудь!»
Она в ответ: «Терпи,
Другие, — говорит, — со мной, от них и так мне нет житья.
Узнают — гнев их строг!»
Всегда един, а не двояк всей сокровенной правды знак,
Клянусь, велик аллах,
А вот с людьми я — так и сяк: к ним двуязычна речь моя, —
Вот скрытых тайн клубок!
Стремлюсь к тебе я, и невмочь Машрабу муки одолеть,
Он изнемог в борьбе.
Рыдаю я и день и ночь, от мук не зная забытья, —
Я кровью весь истек.
Ты властвуешь над миром, ты всех земель владыка,
Превыше всех ты властна.
Влюблен я сердцем сирым, как я смятен, — взгляни-ка,
Чело твое так ясно!
О, заступи стопою мой прах, помилуй, сжалься,
Приди в мой дом убогий.
Во прахе пред тобою лежу я, горемыка, —
Краса твоя прекрасна.
В любви к тебе влачиться дано мне в муке смертной,
Ты — жизнь моя, весь мир мой.
Узреть бы, чаровница, мне свет твоего лика, —
В тебя влюблен я страстно.
Все таинства земные одна лишь ты постигла,
Ты властвуешь над всеми.
Лжецы — все остальные, притворство — их улика,
Их злая суть опасна.
Отверг я все земное, страдает одержимо
Машраб, скиталец горький.
Лишь мой танбур со мною, в нем боль моего крика,
А ночь разлук ненастна!
* * *
Увы, любовью страстной сжигает мне все тело
Твой локон непокорный.
Как соловей стогласный, я льну осиротело
К той розе животворной.
Моей беде безмерной, увы, не сострадала.
Та, что подобна розе.
Нет, не дано быть верной ей, лгущей столь умело
Обманщице притворной.
Как мотылек спаленный, в огне любви горел я
От безысходной муки.
А ею, непреклонной, охота жечь владела, —
О, что за нрав упорный!
Сожжен я страстью лютой к твоей красе чудесной,
Невмочь терпеть страданья.
Весь мир ты полнишь смутой, но до других нет дела
Красе твоей задорной.
Мне душу мука гложет — как в мире жить мне сиро,
Томясь по луноликой?
Открыться ей — быть может, меня бы пожалела, —
Я жертвой пал покорной.
Сколь тяжек путь Машраба: открыл он тайну сердца,
Измученный скитаньем.
Хоть раз ко мне пришла бы! Нет, видно, нет предела
Немилости той черной.
* * *
Ее увидел я опять — души моей беду,
Ее уста — бутон.
Ей любо сердце мое взять — пощады я не жду,
Увы, всего лишен.
Но если мне еще узреть жестокую дано, —
Поймите же, друзья:
Погибший, как о ней я впредь рассказ-то поведу!
Лик ее — свет пламен!
Я умираю, перестань разлукою терзать,
Помилуй, пощади.
Хоть раз на муки мои глянь, забудь ко мне вражду,
Жизнь моя — тяжкий сон.
Ты — шах, а я с бедой знаком: бессильный, чуть влачусь,
Мечтая о тебе.
Я бесприютным бедняком, от мук согбен, бреду,
Всегда смущен, смятен.