Не сгорит никто от страсти, муки страстной не познав,
Мотыльком никто не вьется, светоч ясный не познав,
Храбрецом никто не станет, бой опасный не познав,
Осуждений и печалей тьмы ненастной не познав,
Не оценят и ракушек, перл прекрасный не познав!
Оба мира, чаровница, мне в разлуке не нужны,
Хоть всю власть и все богатства дай мне в руки, — не нужны.
Хызров век, живой родник мне — верь поруке — не нужны.
Без себя умру я, сжалься, верь: мне муки не нужны,
Мне не жить, твоего гнева, кары властной не познав.
Я вздохну — и трон предвечный, словно в Судный день, сгорел,
Люди, ангелы взрыдают, сетуя на свой удел,
Стон мой искрою займется — и никто не будет цел,
Райский сад и сонмы гурий смертный обретут предел, —
Кто же властвует, пыланья ад ужасный не познав!
От любви к тебе дрожу я а слезами весь истек,
Что ж, готов терпеть я муки, если так судил мне рок!
Я стенаю и страдаю, путь влюбленного жесток,
Я в безмерной муке плачу, скорбно пав на твой порог, —
Плачу, милостей от гневной, безучастной не познав!
Если ты влюблен — ляг жертвой, день и ночь покорным будь,
Как разлука ни измучит — боль тая, упорным будь,
И уже не истой вере — верен косам черным будь,
И, стеная безустанно, в горе непритворном будь, —
Душам не соединиться, страсти властной не познав.
Пей вино весною, тешься, это ведь не вред — добро,
Дай вина мне, виночерпий, славный час бесед — добро.
О друзья, твердят святоши — четки, мол, обет — добро,
А Машрабу-горемыке бремя мук и бед — добро, —
Не увидишь лик любимый, рок злосчастный не познав!
* * *
Всю вселенную в бездну бедствий, в смуту вверг мой позор, увы,
Смыло девять небес потоком, словно рухнувшим с гор, увы.
Мне веселье с любимой было, ну а людям — разор, увы,
А теперь обхожу я, маясь, весь вселенский простор, увы, —
Как, бескрылый, взлечу я в небо, если сир я и хвор, увы!
Сладких кущ и садов предвечных, сводов рая не надо мне,
Млеть, из сот и мирских и божьих мед сбирая, не надо мне,
Никаких благодатей Рума и Хитая не надо мне,
Жить, в мечтах о престоле-троне зря витая, не надо мне, —
Средь морей и пустынь влачусь я, нищ и наг с давних пор, увы.
Сколько сломленных карой гнева, сокрушенных я повидал,
Сколько раненных горькой мукой, изнуренных я повидал,
Сколько светлых и звездооких, просветленных я повидал,
Сколько любящих, в дол смиренья отрешенных я повидал, —
Вихрь безумия всех рассеял — налетел, зол и скор, увы.
И теперь я хмельной главою в кабачке перед старцем лег,
Не нужны ни шейх, ни брахман мне, я от их наказов далек.
Как ни падал я, ни влачился, путь к тебе меня влек и влек,
И пока мне не быть с тобою, пусть тебя охранит сам бог, —
Луноликою мне скитаться наречен приговор, увы.
О Машраб, ты в приюте сердца с милым другом жаждешь бесед,
Но в твоем одиноком доме друга милого нет как нет.
Любо мучить тебя любимой, чтоб покинул ты этот свет,
Уничтожь свое «я», пока ты сердцем любящим не согрет, —
Тот не будет с любимым другом, кто в себе «я» не стер, увы!
* * *
Если я, горько плача ныне, изнемог — я того и стою,
Если ворот я рву в кручине, сир-убог, — я того и стою,
Если жалко влачусь в пустыне без дорог — я того и стою.
Если слезы мои — как ливень, как поток — я того и стою,
Если плачу я без любимой, одинок — я того и стою.
Нет, я в кущах мирского сада жить без мук не привык душою,
Что ни день, был в плену разлада и печально я сник душою,
Что такое радость, отрада, я не знал ни на миг душою.
Если слезы мои — как ливень, как поток — я того и стою,
Если плачу я без любимой, одинок, — я того и стою.
Где друзья — разделить несчастья? Их, увы, сурово лишен я,
Даже друга, что, полн участья, молвит мне хоть слово, лишен я.
Словно сыч, я томлюсь в ненастье — бесприютен, крова лишен я.
Если слезы мои — как ливень, как поток — я того и стою,
Если плачу я без любимой, одинок, — я того и стою.
И вся плоть моя от мучений, словно лай, стонет стоном, право,
И подкрался ветер осенний к моим кущам зеленым, право,
Песни мук моих все смиренней я пою кон за коном, право.
Если слезы мои — как ливень, как поток — я того и стою,
Если плачу я без любимой, одинок, — я того и стою.
Попран людом, в тоске великой я влачусь по путям терновым,
Неприкаянным горемыкой я гоняюсь за добрым словом,
Задыхаюсь: я в жажде дикой — словно рыба, настигнут ловом!
Если слезы мои — как ливень, как поток — я того и стою,
Если плачу я без любимой, одинок, — я того и стою.