Трепетно идешь, красуясь, и глаза твои хмельны,
Стрелы мечешь, твои щеки жаром роз озарены,
Почему ты так красива — из какой ты стороны?
Роза ты, рейхан иль жемчуг, взятый с донной глубины?
Яхонт, перл или рубин ты, что красою столь ясна?
Светел лик твой благовонный, а уста — как будто мед,
Миндалю подобны очи, а фисташке — нежный рот,
На сверкающих ланитах россыпь родинок цветет,
Перед взором блещут сонмы восхитительных красот, —
Соловей ты или роза, или ты — сама весна?
Блеск ланит твоих — он розой иль жасмином осиян,
Твои родинки — не зерна ль, не из них ли рос рейхан?
Сребротела, сладкоуста, нежен твой прекрасный стан, —
Человечий иль волшебный образ тебе роком дан,
Гурия ли ты, иль райским светом ты озарена?
Роза — лик, нарциссы — очи, словно лепестки — уста,
Гибну я, едва увижу, сколь краса твоя чиста.
Стан твой — древо рая, лик твой — райских яблок красота,
С ликом родинки и кудри столь едины неспроста, —
Шахом чтит тебя Египет иль Индийская страна?
Как рубин, уста багряны, свет чела — как окоем,
С лунным ликом так согласны звезды родинок на нем!
Чернота их — словно угли, — сердце сожжено огнем,
Что ж твой взор так жжет жестоко, словно солнце знойным днем, —
Ты мертвящей иль живящей силою одарена?
Роза без шипов, едва лишь ты пройдешь среди полян,
Всех пленяют лик румяный и самшиту равный стан,
Косы — словно гиацинты, над тобой венец багрян,
На груди цветут две розы, лепестков их отблеск рдян, —
Не трепещущая ль ветка ты, что станом столь стройна?
Завитками вьются кудри — красоты твоей зачин,
Чинно или беспричинно рать сюда направил Чин?
Ты пройдешься — стан трепещет, словно зыбь морских пучин.
Жизнь и душу, честь и веру отдал я не без причин, —
О бутон мой, надо мною не тебе ли власть дана?
Твое слово — словно сахар, рот твой сладостно медвян,
Драгоценный и бесценный сахарный тростник — твой стан.
Ты послушай, что спою я, весь горя от боли ран,
Соловьем пою я, роза, мой предвечный гулистан, —
Обожгли Машраба, роза, не твои ли пламена?
* * *
Злобный рок! Лишь муки и тревоги слал мне небосклон из-за тебя,
Сирый, нищий, обивал пороги я со всех сторон из-за тебя,
День и ночь на скорбной я дороге — радостей лишен из-за тебя.
Нерушимо все, лишь я, убогий, я лишь сокрушен из-за тебя,
Где бы ни был, я молю подмоги — горестный мой стон — из-за тебя.
Я от той, что мне дороже ока, — от моей любимой отлучен,
От моей опоры волей рока я, судьбой гонимый, отлучен.
От моей желанной я жестоко, как душа хранимой, отлучен.
Нерушимо все, лишь я, убогий, я лишь сокрушен из-за тебя,
Где бы ни был, я молю подмоги — горестный мой стон — из-за тебя.
В кущах я — как соловей бездомный, и гнезда родного я лишен,
Словно сыч, в печали неуемной бесприютен, крова я лишен.
Где приют мне, где мой кров укромный?
Друга дорогого я лишен.
Нерушимо все, лишь я, убогий, я лишь сокрушен из-за тебя,
Где бы ни был, я молю подмоги — горестный мой стон — из-за тебя.
Пусть же будет из людей живущих не лишен сердечных сил никто,
Да не будет страждущих и ждущих, да не тратит зря свой пыл никто,
Да не будет во вселенских кущах людям чужд и опостыл никто!
Нерушимо все, лишь я, убогий, я лишь сокрушен из-за тебя,
Где бы ни был, я молю подмоги — горестный мой стон — из-за тебя.
Неужели же меня, о боже, ты с моим светилом не сведешь?
Неужель с моей звездой пригожей быть счастливым — это вздор и ложь?
Научи меня, господь, построже, чтобы путь
Машраба был пригож.
Нерушимо все, лишь я, убогий, я лишь сокрушен из-за тебя,
Где бы ни был, я молю подмоги — горестный мой стон — из-за тебя!
* * *
У лишенных родни и крова о напастях судьбы спросите,
У согбенных от зла лихого о напастях судьбы спросите,
Кто сто бед стерпел — у такого о напастях судьбы спросите,
У того, чья доля сурова, о напастях судьбы спросите,
У меня, чья стезя тернова, о напастях судьбы спросите.
Я бреду, одиноко маясь, — тех, кто мне бы помог, лишен я,
Без наставника я скитаюсь — и путей и дорог лишен я,
Черной долей моей терзаясь, всех друзей, одинок, лишен я,
Соловей я, а роз чураюсь — крыльев-перьев, убог, лишен я, —
У меня, чья участь бедова, о, напастях судьбы спросите.