Ну, прямо зацеловать его до смерти! Особенно, если увидишь и услышишь его в священном здании{96} (на котором одно время красовалась надпись «В единении — сила», а сейчас готовится новая надпись «Замолчите, ребята!»{97}), если, говорю, услышишь его в этом здании, когда он начнет изливать свои чувства к «Тому, кто является залогом нашего счастья и благоденствия, к Тому, кого весь болгарский народ считает своим спасителем, к Тому, кого мы должны боготворить, к Тому, кого…». Попробуй потягайся с ним! Как хлынут эти сердечные излияния — куда там Ниагарский водопад! Настоящий потоп, черт его побери! Как возведет свои благочестивые очи к небесам да начнет колотить себя в грудь — триста дервишей за пояс заткнет… И нет сомнения, что главный и единственный мотив его действий — благо народа. Ну как же, иначе и быть не может. Благо народа и… арестантов. Оно, конечно, ни одного болгарина не найдешь, который не заботился бы о благе ближнего, однако важно, кто как понимает это благо. Вот в чем вопрос.
А кто осмелится утверждать, что господин Сесе́ не проник в самое сердце народное, особенно после того как мы слышали его трогательную речь, произнесенную 13 декабря{98}. (Опять это проклятое число…) Кто осмелится оспаривать его понимание истинных народных нужд и чаяний? Никто. Разве нам всем не ясно теперь, как божий день, в чем именно заключено счастье и величие нашего народа? Разумеется, стало ясно после того, как господин Сесе́ торжественно провозгласил:
— Счастье и величие Болгарии заключаются в возведении грандиозных прачечных, конюшен и дворцов!
Коротко и ясно, словно ножом отрезано: дворцы — и все тут!
— Стыдно, господа, жалеть деньги на дворцы…
Истину глаголет человек. Может ли быть что-нибудь более постыдное, чем жалеть деньги на дворцы? Ну, ладно там дворцы, а жалеть деньги на прачечные? Подумать только: на прачечные! Когда на какие-то школьные библиотеки отпускается целых 40 тысяч левов, что стоит выделить ничтожную сумму в 50 тысяч левов на прачечную, в которой будет стираться белье Того, который… и так далее…
— Покроем, господа, всю Болгарию дворцами!..
Ну, раз сказано покрыть ее дворцами, так и покроем, что тут плохого? Спросите меня, и мне, не знаю почему, больше нравится жить во дворце, чем в полуразвалившейся хибарке. Не думаю, чтоб и крестьяне были против. Ведь господин Сесе́ так добр, что берет на себя все заботы по возведению дворцов. Ну что же, скажем спасибо ему и будем ждать.
— На этом пути Болгария достигнет идеала Беллами…
И достигнет, не замешкается. Почему бы и не достичь этого, когда все меры уже приняты: академия художеств, почитай, уже готова. Хлынут во все уголки Болгарии доморощенные гении-архитекторы во главе с бай Ганю в роли божественного Санцио, и дело в шляпе. Что же касается «презренной черни» — господь с ней…
А после этого попробуй сказать, что господин Сесе́ несимпатичен — да если уж и он не симпатичен, тогда…
София, 18 декабря 1895 г.
Перевод К. Бучинской и Ч. Найдова-Железова.
ТОРЖЕСТВУЮЩАЯ БОЛГАРИЯ{99}
Дорогая Машенька,
Спешу уведомить тебя о незабвенном моем пребывании среди болгар. Я до такой степени ошеломлен приемом этих милых людей, что не знаю с чего начать. Торжества сменяются торжествами, угощения следуют за угощениями, а шампанское, дорогая Машенька, рекою льется. Ах, если бы ты знала, милочка моя, как я сожалею, что ты не со мною. Я должен признаться, что Болгария не такая уж дикая страна, как мы с тобою предполагали. Газеты наболтали, что будто бы палочники по улицам расхаживают, ничего подобного я не встретил. Меня поместили у какого-то сановника; человек он в сущности ужасно глупый, но любезный до неимоверности. В распоряжении моем целый роскошно обставленный этаж. Хозяин, вероятно, богатый человек и при том весьма недурно объясняется по-русски. Учился он где-то в России и, потому ли или же в мою честь, угощает меня исключительно русскими кушаньями. Я чувствую себя вполне как дома. Можешь себе представить — меня блинами угощали, да еще какими! И икра, и сметана, и семга, и анчоусы — прелесть.