У х в а т о в. Теперь мне только правильную линию нащупать. (Встает, ходит по комнате.) Найти правильный ориентир… Я — кто? Власть? Но ведь я только (прибедняется) исполнительная. Вот в чем мой корень. Исполнительная.
Р а я (прочно уселась на стуле). Принеси мне киселя.
У х в а т о в (приносит чашку с киселем; будто угодливый лакей). Какие еще будут распоряжения?
Р а я (выпивает кисель). Вылижи остатки.
У х в а т о в (несмело). Я, может, помою?
Р а я. Вылижи! И поставь чашку вверх дном! И табурет тоже.
У х в а т о в (ставит чашку вверх дном, переворачивает табурет вверх ногами; со злобой). Еще что?
Р а я. А почему ты все это сделал? Почему? Ты бы хоть подумал.
У х в а т о в. И не подумаю думать! Если потребуется, я все поставлю вверх дном, я все переверну вверх ногами. Если потребуется — даже тебя! (Обнимает ее.)
Р а я. Ты что? Ошалел? Сумасшедший! Упаду! (Вырывается.)
У х в а т о в. Тебе можно. А мне падать нельзя. Страшно. (Окинул взглядом квартиру.) Теперь смотри в оба! (Замечает на окне шарф Натальи Николаевны, показывает на него пальцем. Помолчав.) Это ее?
Р а я. Натальи Николаевны.
У х в а т о в. Сейчас же выбрось! Чтобы ею тут и не пахло.
Р а я. Я сейчас отнесу.
У х в а т о в. И скажи, что мы с ней и не были знакомы.
Р а я. Не могу я так, Федя.
У х в а т о в. Не можешь — научим. Не хочешь — заставим.
Р а я (бережно сворачивает шарф и идет к двери). Федя, ты становишься…
В коридоре хлопнула дверь, кто-то протопал мимо.
У х в а т о в. Стой! Подожди! А то сволочь какая-нибудь увидит… и на заметочку твои связи с этой… (Приоткрывает дверь и через щелку выглядывает в коридор.)
Р а я. Федя! Не надо так!
У х в а т о в. Именно так надо! Только так. Теперь ступай. Отдай и сию же минуту домой. (Выпускает жену, а сам сторожит.) Рая! Не разглагольствуй! Ты слышишь? Домой!
Рая тут же возвращается.
Р а я. Мне стыдно. Мне очень стыдно, Федя.
У х в а т о в. Сказано: привыкай!
Р а я. Я так сочувствую Наталье Николаевне. Жалко ее…
Ухватов, полоснув взглядом жену, стал передвигать громоздкий шкаф, чтобы закрыть им дверь к соседке. Мог ведь и надорваться. И что придало ему столько силы?
У х в а т о в. И не смей распечатывать!
Р а я. Ты закрыл вход к честным людям!
У х в а т о в. Язык, язык прикуси!
Пауза.
Р а я. Ой, не справишься ты с людьми…
У х в а т о в. Ничего, справлюсь. Вот подберу кадры…
Р а я. Где эти кадры? Где ты их найдешь?
У х в а т о в. Кадры? Они меня найдут. Сами придут. А я выберу.
Стук в дверь.
Р а я. Пожалуйста, пожалуйста, входите!
Входит К у д а с о в.
К у д а с о в. Доброго утра, Федор Павлович! Доброго вам утра, Раиса Яковлевна!
У х в а т о в. Вот он — первый кадр. Доброе утро.
К у д а с о в (принюхался, радостно). А у вас клюквенный кисель! Верно?
Р а я (удивилась). Верно. Но откуда вы знаете?
К у д а с о в. Меня природа одарила таким обонянием, что… Ну, Федор Павлович, поздравляю вас! И вас, Раиса Яковлевна, тоже поздравляю. Искренне, сердечно поздравляю. Я рад, рад, искренне рад!
У х в а т о в. Ты смотри, уже пронюхал!
К у д а с о в (хвастает). Федор Павлович! Даже самые секретные новости в городе мне первому становятся известными. К примеру: исчез Бурлаков. А я уже через полчаса знал.
У х в а т о в. Да ты, скорее всего, за час до того знал.
Р а я, погрозив мужу пальцем, ушла к дочери.
К у д а с о в. Догадывался — да. Хе-хе-хе… Шутите, Федор Павлович. А шуточки все же горькие. (Скорбно.) Ах, ах, ах, ах!.. Какая атмосфера! (Еще доверительнее.) Какая атмосфера! А? Какой катаклизм! Такие потери! Как же тут можно жить, как же тут можно работать? Такая неуверенность… (Ждет ответа.)
У х в а т о в (пристально смотрит Кудасову в глаза). Э-э-э-э! Нет, товарищ Кудасов! У нас будет чудесная атмосфера! Вчера была встряска, а сегодня у нас можно жить и можно работать. Установку слыхал: «Жить стало лучше, товарищи, жить стало веселее. А когда весело живется, то и работа спорится».
К у д а с о в. Ясно. Но после встряски образовались щели. Кабы там не завелись паразиты.