В е р о ч к а (отвлекает). Бабушка! Давай-ка шприц! Колоть буду.
А р и н а Р о д и о н о в н а (понимающе подморгнув депутату, уходит на кухню). Ты из меня дуршлаг сделала.
В е р о ч к а (Тамаре Павловне, стараясь быть предельно деликатной). Пожалуйста, Тамара Павловна, не надо больше о сыновьях. Это у нее болевое место. Нервы оголенные, будто кожа содрана. Не дотронуться. А полгода назад у нее был обширный инфаркт. Так вы уж, очень вас прошу… щадите…
Т а м а р а П а в л о в н а (тронута). Хорошо, Верочка. Хорошо. Не буду про сынов.
В е р о ч к а. И еще. Я об этом… О письме. (По секрету.) Нам отказали уже. Комиссия была. Вряд ли вы поможете. Официально сообщили — незаконно! Так что вы простите, но…
Т а м а р а П а в л о в н а. Я не могу вам обещать. Только… Я ведь тоже настырная, по-рабочему. Конечно, не я одна решать буду. О, если б я печати ставила, то…
В е р о ч к а. Ну, вот. Она уже поуспокоилась после той комиссии, а мы опять растревожим ее, обнадежим. Наша бабуся, как дитя, — доверчивая. И потом тяжко переживает обиду. И знаете как? Поет и плачет. Странная она? Верно? И я, глядя на нее.
Т а м а р а П а в л о в н а. Ну что ты, Верочка?! Я и не думаю ее обижать. Наоборот.
А р и н а Р о д и о н о в н а (приносит стерилизатор). Ну что, коли!
Верочка готовит шприц. Комната поворачивается окном к залу. Верочка делает укол; слышно, как ойкнула старушка. Она появляется в окне, пряча за улыбкой свою боль.
В е р о ч к а. Что? Укусила пчелка? Теперь, после укола отдохни.
Арина Родионовна облокотилась на подоконник.
З а н а в е с.
Часть вторая
Та же комната.
Т а м а р а П а в л о в н а. Ну, что ты, Верочка? Отчего это мне — ее обижать? Наоборот.
Звонок. Верочка открывает дверь, входит В а с и л и й М и х а й л о в и ч П р о к у с о в — приветливый, ласковый, даже радостный.
П р о к у с о в. Добрый день вам в хату! О, Тамара Павловна уже здесь!
В е р о ч к а. Добрый день.
Т а м а р а П а в л о в н а. День добрый. Я уже давно здесь. Вас поджидаю. У меня уже и время на исходе: сегодня — день приема. Не опоздать бы.
П р о к у с о в. Успеете. Моя машина вас подбросит. Да, впрочем, я вас могу отпустить, я тут уж разберусь. Важно, что вы тут сами побывали.
Т а м а р а П а в л о в н а. Верочка! Иди посмотри, как там бабушка после укола.
В е р о ч к а уходит на кухню.
П р о к у с о в. А почему вы здесь ждали меня? Мы же договорились выехать по просьбе о перепрописке.
Т а м а р а П а в л о в н а. Я и приехала сюда, к старушке, к Арине Родионовне.
П р о к у с о в. Но перепрописаться хочет Верочка, как вы ее назвали. Она кто? Ваша знакомая или, может, свояченица?
Т а м а р а П а в л о в н а. Нет, какая там свояченица. Я только сегодня впервые увидела их.
П р о к у с о в (говорит ласково, кажется, он свои мысли по слогам читает). И потому мы должны прежде всего выяснить — где она сейчас прописана? Какой у нее собственный дом? Есть ли у нее основания на перепрописку? Вы же там не побывали?
Т а м а р а П а в л о в н а. Но тут наиболее заинтересованное лицо — Арина Родионовна, а не внучка. Наша забота нужна ей. Она сейчас в таких обстоятельствах, что… (Перенимает манеру Прокусова — говорить по слогам. Заглядывает в письмо, как в шпаргалку.) Мы должны проявить к ней чуткость, человечность, душевность, сочувствие, сердоболие. Хотя бы столько же, как тот шофер, чужой человек. А прописка — формальная сторона дела. Что нам надо? Нам надо помочь одинокой старушке, чтобы кто-то досмотрел ее в старости.
П р о к у с о в (любуется депутатом и улыбается). Милая Тамара Павловна! Вы — чуткая, добрая, отзывчивая женщина, и я очень рад, что эта жалоба свела нас и познакомила нас тут. У вас столько искренности, душевной теплоты, сердоболия, что вы и меня заражаете бациллой доверчивости ко всем людям. И мне хочется распахнуть душу всем. Вы знаете, я завидую вашему мужу. Счастливый он человек!
Т а м а р а П а в л о в н а. А вы мужу это можете сказать? Он у меня — кузнец.
П р о к у с о в. А какой резон мне говорить это вашему мужу? Вам я сказал искренне и с удовольствием, а ему вовсе не обязательно даже и знать об этом.