К а л и б е р о в (глядя в упор на Мошкина). Так-так… А ты Устав партии читал?
М о ш к и н. Не понимаю, при чем здесь Устав?
К а л и б е р о в. Ты думаешь, мне надоело носить партбилет в кармане?
М о ш к и н. Что вы, Степан Васильевич! Я совсем этого не думаю!
К а л и б е р о в. Так зачем же ты меня толкаешь на обман партии, на обман государства?
М о ш к и н. Я толкаю? Я никого не толкаю. Вы сами просили, чтобы я рассказал вам про секрет. Как некоторые делают.
К а л и б е р о в (испытующе). И в Званецком районе так делают?
М о ш к и н. Про них не скажу…
К а л и б е р о в. Ты думаешь, если мне дали выговор, так я на преступление перед государством пойду?
М о ш к и н. Степан Васильевич, какое же тут преступление? И обмана никакого нет. (Искренне.) Государству мы сдадим все, что полагается. Обязательства свои выполним полностью…
К а л и б е р о в (сквозь зубы). Мошкин! Если ты еще хоть раз заикнешься про это, имей в виду — все твои комбинации я вскрою на бюро райкома.
М о ш к и н (испуганно). Степан Васильевич! За что? Я ж только вам рассказал. Даю вам честное слово: буду работать так, как вы скажете.
К а л и б е р о в (серьезно). Как скажет партия.
М о ш к и н. Ну и партия, конечно.
Входит А н т о н и н а Т и м о ф е е в н а.
А н т о н и н а Т и м о ф е е в н а. Степа, надень ты костюм. Неудобно ведь в пижаме.
К а л и б е р о в уходит в спальню.
(Мошкину.) Говорили вы Степану Васильевичу про ваш деликатный способ?
М о ш к и н. Куда там! И слушать не хочет. Такую мне баню устроил, только держись.
А н т о н и н а Т и м о ф е е в н а. А вы уж и испугались?
М о ш к и н. Конечно, боязно без разрешения.
А н т о н и н а Т и м о ф е е в н а. А вы не бойтесь. Где же вы видели, чтобы на это… разрешение давали?
М о ш к и н. Так он же ни слушать, ни знать ничего не хочет.
А н т о н и н а Т и м о ф е е в н а. Ах, какой вы недогадливый! Раз он не хочет, так ему и не надо этого знать. Поняли вы наконец?
М о ш к и н. Хм-м, ей-богу, сам бы никогда не догадался.
Входит П е ч к у р о в.
П е ч к у р о в (в дверях). Здравствуйте, Антонина Тимофеевна.
А н т о н и н а Т и м о ф е е в н а. Здравствуйте, Кузьма Прохорович.
Печкуров и Мошкин здороваются молча.
Как поживает Нина Трофимовна?
П е ч к у р о в. Спасибо, здоровехонькая. Привет вам передавала.
А н т о н и н а Т и м о ф е е в н а. Благодарю, а как сынок? Бегает уже, наверное?
П е ч к у р о в. Нет, лентяй. Все еще ползает.
М о ш к и н. Весь в отца.
Г о л о с К а л и б е р о в а. Антонина! Куда ты опять запонки спрятала?
А н т о н и н а Т и м о ф е е в н а (гостям). Извините, пожалуйста. (Уходит в спальню.)
М о ш к и н. Ты что так поторопился?
П е ч к у р о в. Припекло, вот и поторопился. Ну, как он?
М о ш к и н. Как всегда, шумит.
П е ч к у р о в. Ты ему уже сказал?
М о ш к и н. И да и нет. Тут, в общем, надо быть дипломатом. Ты ему тоже намекни об этом, но только с государственных позиций, не в лоб. Скажи, что в интересах района ты не будешь цепляться за всякие там инструкции и сделаешь все, чтобы не быть нам в хвосте.
К а л и б е р о в (входя). А-а, пьянтрест явился. Здороваются.
М о ш к и н (весело). Ну, как там у вас, товарищ директор спиртзавода, еще не капает?
П е ч к у р о в. Хоть не капает, а сырость есть.
М о ш к и н. Сырость или сырец?
К а л и б е р о в (поискав у себя папиросы). Антонина! Где мои папиросы?
П е ч к у р о в (предлагает свои). Вот, пожалуйста.
М о ш к и н (опережая Печкурова). У меня как раз ваш любимый сорт.
К а л и б е р о в (шутя). Взяток не беру.
Входит А н т о н и н а Т и м о ф е е в н а, дает ему папиросы.
Ну, чего же вы стоите? Садитесь.
М о ш к и н. Спасибо, я пойду. Будьте здоровы, Степан Васильевич, и имейте в виду, что на Мошкина вы можете вполне положиться. Мошкин вас не подведет.
К а л и б е р о в. Ладно, ладно, будь здоров.
М о ш к и н. Ну, товарищ директор спиртзавода, готовься к приемке хлеба. Завалим аж под самую крышу. (Уходит, провожаемый Антониной Тимофеевной, которая тотчас же возвращается.)