Твои псы затравят — прочь меня погонят,—
Путь найду я верный — в отрешенном доле.
Друг мой, твои очи, как палач, жестоки,—
Умирать Хафизу у тебя в неволе.
* * *
С любимой быть бы рядом, и мне такая надобна,
Которой мучить взглядом, глаз не спуская, надобно.
Все знал я, что нас учит,— страсть, верность, муки ревности,
А мне — любовь, что мучит,— страсть колдовская надобна.
Влюбленный — друг удачам, когда не спит, а бодрствует:
Чтоб знать любовь — быть зрячим, глаз не смыкая, надобно.
И если тебе мило, о друг мой, ведать радости,—
Жить так, чтоб не томила тщета мирская, надобно.
С любимою при встрече умолкнул я в смущении,
А говорить все речи, не умолкая, надобно.
Соперников немало вокруг любимой вижу я,—
Знать, что у роз есть жала, цветы лаская, надобно.
Хафизу непременно нужны враги-соперники:
Узнать любимой цену, к ним привыкая, надобно!
* * *
О кравчий, мною ты любим — и жизнью вся душа полна,
Ведь нынче правит Ибрагим, и надо нам испить вина.
Луне — погибель и урон от чаши с налитым вином:
Свет солнца в чаше отражен — его краса отражена.
Вино, что пьешь ты,— с давних пор под стать рубинам твоих уст,—
Рубинам Бадахшанских гор лихая зависть суждена.
И если все живое вмиг застонет, словно соловей,
То значит: розовый твой лик покоя всех лишил и сна.
Вино лишь изольется прочь, и опорожнится сосуд —
Самой живой воде невмочь: в стыде сокроется она.
И сердцу и душе светло, когда достигнешь высших благ:
Неизъяснимое чело увидеть милость мне дана.
Всему, что создано вокруг, Хафиз возносит похвалу,—
Звучит его газелей звук в сии благие времена.
* * *
Твой камнесердый гнев столь лют, что вся душа разбита,
Камнями не разбей сосуд: и так он — словно сито.
Сурьма очам души моей — прах с твоего порога,
Он мне — лекарство от скорбей, от болестей защита.
Взгляни: в белках моих очей не чернь зрачков темнеет,—
То тень от родинки твоей в них, словно кровь, сокрыта.
Все сердце кровью спалено — дай уст твоих мне влаги,
О, сжалься,— терпкое вино да будет мной испито.
И диво ли, что я хоть раз — и то тебя не видел:
Ведь от людских таится глаз вся ангельская свита.
Лег я во прах перед тобой поникшей головою,—
То — просто камень под стопой скитальца-следопыта.
Хафиз, ты много вел речей, хваля уста-рубины,—
Все существо души твоей в созвучья эти влито.
* * *
Твоему лику равный лик, что так же свеж и рдян, найдется ль?
Как пальма, стан твой — чаровник,— такой же стройный стан найдется ль?
Ах, попугай души мечтал прильнуть к устам твоим — рубинам,—
Таких же ярких губ коралл, и сладок и медвян, найдется ль?
От сладкоречья твоих уст душа к блаженству возносилась,—
Тебе подобный сладкоуст и врач душевных ран найдется ль?
Кто ищет лик души, тому твой лик отраден в этом мире,—
Молю, скажи мне: тот, кому столь чудный образ дан, найдется ль?
Прекрасен, словно рай, твой лик, уста — живой воды журчанье,—
Другой такой живой родник обетованных стран найдется ль?
Я, немощный, совсем зачах,— о, сжалься надо мной, несчастным,—
Жестокость в любящих сердцах — столь редкостный изъян найдется ль?
С тобою разлучен, скорбя, я света белого не вижу,—
О, взор, который без тебя сияньем осиян, найдется ль?
Благоуханной красоты твоих кудрей я вечный пленник.
Чьи еще кудри столь густы? И мускус, столь же прян, найдется ль?
И ты Хафизу разрешишь быть подданным твоим, владыка,—
Подобный мне бедняк-дервиш, негодник и смутьян найдется ль!
* * *
Твоей волшебной красотой навек я сокрушен, увы,
Лукаво я сражен тобой, к тебе приворожен, увы.
Моих невзгод огонь суров — ты душу мою жжешь дотла,
Но ты и всех, как мотыльков, палишь в огне пламен, увы.