Лампада в головах у мертвого погасла.
1905
Перевод Д. Горбова.
МОЛОДКА НЕНА
Тишину раннего осеннего утра нарушил пронзительный женский крик. Нена, жена Колю Загорче, вне себя бежала по селу, босая, растрепанная, с непокрытой головой. Лицо и руки у нее были в крови, которая лилась откуда-то с головы, ручьями стекала по бледному лицу и капала за шиворот грязной рубахи. Ревя изо всех сил диким голосом и захлебываясь слезами, она кричала каждому встречному:
— Люди добрые-е-е, убили меня! Муж убил… Совсем искалечил, чтоб ему не жить на белом свете!
Прохожие испуганно уступали ей дорогу, с удивлением и состраданием глядя ей вслед.
Возле церкви Нена перекрестилась на бегу, перешла босиком через мельничный ручей и, рыдая, остановилась перед школой.
На заросшем бурьяном дворе в этот ранний час никого не было. Нена постояла, потом, что-то сообразив, толкнула дверь.
— Учитель, напиши мне прошение. Муж мой Колю загубил меня!
Никто не отозвался; в пустом коридоре одинокий плач ее звучал еще страшней.
Нена вернулась во двор и обратилась с горькой жалобой к буйволице, мирно чесавшейся об угол дома.
— Господи боже! Что же мне делать?
Буйволица вытянула к ней влажную морду, с удивлением поглядела на нее своими большими глазами и продолжала чесаться. Двое оборванных ребятишек с сумками через плечо, поднявшихся спозаранку, молча жевали хлеб, сидя на корточках у стены школы. Увидев женщину в крови, они испуганно вскочили на ноги.
Нена принялась тереть окровавленное лицо широкими рукавами рубашки и запричитала еще громче:
— Искалечил меня муж, чтоб ему не жить на белом свете!
Дети посмотрели, постояли и поспешно скрылись за школой.
Потоптавшись на месте, Нена кинулась к дому помощника старосты.
Тот что-то тесал в дровяном сарае, но, завидев Нену, бросил работу и пошел ей навстречу.
— Чего ты бегаешь по селу, будто из-под ножа вырвалась? Уходи сейчас же. Ты мне детей перепугаешь.
— Бедная я, несчастная, дядя Симон, — заревела во весь голос Нена. — Муж меня искалечил, чтоб ему не жить на белом свете.
— Замолчи, замолчи! — крикнул дядя Симон, — Экий у тебя голосище! Не ори, не в лесу. Бил тебя кто? Муж? Так это никого не касается — его дело. Захочет — побьет, захочет — приголубит. Ты ему жена? Значит, терпи. Ну побил, да ведь не убил?
Из-за двери высунулась испуганная тетка Симоница. Дядя Симон мигнул ей, чтобы шла обратно в комнату, но она, сделав вид, будто не поняла, продолжала смотреть.
— Иди в дом, а то я тоже тебе покажу! — строго прикрикнул муж, и ее словно ветром сдуло.
Молодка Нена перестала плакать, но из груди ее вырывались подавленные стоны.
— Как мне теперь жить на свете, дядя Симон? Вызовите его, судите. Каждый день бьет-колотит — ни за что ни про что. Будь я железная — и то не выдержала бы. Погубит он меня.
Вокруг стали собираться любопытные — мужчины, женщины, ребятишки.
— Ступай, ступай, молодка! — сказал помощник старосты, повысив голос. — Уходи. Я тебе ничем помочь не могу. Иди к писарю, он лучше разбирается в законах.
Нена опять дала волю слезам и с воплем побежала в общину.
— Что с тобой, молодка? — спросил писарь, выйдя ей навстречу из канцелярии.
Он там спал и теперь, только что умывшись, вытирал лицо полотенцем.
— Муж мой Колю со свету меня сживает, господин Панайот. Хочу прошение подать, чтоб вы судили его!.. — проговорила нараспев Нена, растягивая конец каждого слова.
— Где твое прошение? — важно промолвил господин Панайот и, вскинув полотенце на плечо, стал застегивать рукава.
— Вот мое прошение, — протянула сквозь слезы Нена и, нагнув голову, показала писарю свои слипшиеся от крови волосы.
Господин Панайот надел очки и внимательно осмотрел рану.
— Да, раскроил тебе черепушку. Чем ударил-то?
— Чекой ударил, разрази его гром!
— Послушай, Панчо, — обернулся господин Панайот к общинному сторожу, который как раз откуда-то появился. — Достань-ка шерсти. Надо запарить ей рану, а то как бы мозги не вытекли.
— Чтоб глаза у него вытекли! — закричала Нена и, покорно склонив голову, стояла так, пока писарь и сторож запаривали ей рану.
— Так чего ж ты хочешь, молодка? Ежели развода, так подавай прошение архиерею: это по его части.
— Не хочу разводиться, — заревела Нена, — не хочу, не хочу! Хочу, чтоб вы ему задали хорошенько, посудили его и драться отвадили.
— Ежели за побои в суд подашь, так его в тюрьму.