Выбрать главу

Однажды, когда св. Спиридон встал со своего тренога, чтобы поглядеть в окно и полюбоваться на белое облачко, которым какой-то невидимый ангелок играл в небесной синеве, перед мастерской остановилась золоченая коляска, и оттуда вышла и постучала в дверь молодая турчанка. Покрывало ее было слегка откинуто, и св. Спиридон поспешил опустить чуждые земному глаза свои к пыльному полу, чтобы в душу ему не прокралась через них прелесть соблазна.

Женщина тихонько отворила дверь и вошла. Вместе с ней вошел и наполнил бедную, темную мастерскую чудный весенний день, что царил снаружи. Св. Спиридон услышал бодрый шум фонтана, любовную возню воробьев, песню юной девушки, мужественный смех юношей. Вся веселая суета жизни вошла вместе с незнакомой женщиной и наполнила маленькую мастерскую.

Юноша еще ниже склонил голову и стоял, не зная, что сказать.

Тогда женщина нежно, мягко и властно велела ему снять с ее ноги мерку для новых башмачков.

— Наступите вон там на пепел в ларце, добрая госпожа, и я сниму мерку с вашего следа, — кротко промолвил св. Спиридон.

Женщина звонко, мелодично засмеялась, и благочестивый юноша подумал, будто перед мастерской остановилась толпа молодежи и кидает внутрь тысячи свежих, благоуханных цветов. Он закрыл глаза рукой и повторил свою просьбу с таким смирением, что у молодой турчанки сжалось сердце.

— Нет, — промолвила она и замолчала. Потом прибавила: — Я хочу, чтобы вы сняли мерку с ноги.

Тогда св. Спиридон встал, взял мерку и, не подымая глаз, подошел к незнакомке. Она, слегка приподняв свое длинное шелковое платье, выставила хорошенькую ножку и ступила на низкий треногий стульчик. Св. Спиридон ощупью обвил шнурок вокруг ступни. И в ту же минуту святой юноша потерял нить, связывавшую блаженные его помыслы с богом, и, отдавшись работе, поднял голову, посмотреть, что показывает мерка. Тут он краешком глаза увидал изящную ножку, нежно охваченную темным шелковым чулком. В душе благочестивого юноши что-то рушилось. Еще немного, и он бы навеки погиб. Но крепкая вера не покинула его. Святость, столько времени его укреплявшая, закалила его волю. Воля восстала на проснувшееся желание: св. Спиридон поспешно схватил со стола шило и твердой рукой выколол оказавшийся доступным соблазну глаз. Вместе с сильной болью св. Спиридон почувствовал ликование спасенной от погибели души и, в порыве блаженства, не опустил руку, а, ударив шилом еще сильней, выколол и другой глаз. Этот был не виноват. Но, жаждая чистоты, святой юноша решил закрыть окна души своей, через которые могли проникнуть лучи, отражаемые соблазнительными, грешными предметами.

Оставшись без глаз, св. Спиридон уже не мог работать. Он закрыл мастерскую и ушел в лес, где в берегах, поросших ивами и ракитником, протекала большая река. Там он, ощупью срубая ветви и сидя на припеке, стал плести корзины, которые отдавал в обмен на кусок хлеба проходящим мимо в город крестьянам.

Вокруг было так тихо, спокойно, радостно. Он подолгу стоял у воды, прислушиваясь к плеску рыбок, игравших порой в реке. Жужжанье пчел и легкий шум белоствольных берез, росших поблизости, переполняли его успокоенную душу наслаждением. Переходя ощупью с одного места на другое, он молил бога направить стопы его так, чтоб они не топтали муравьев и мелких насекомых, ползающих в траве. Вечно юный и новый ветерок, рождавшийся утром и вечером и умиравший после полудня, собрав аромат со всех трав, цветов и лип, приносил его слепому подвижнику, купая душу его в наслаждении.

Среди этой чудной тишины мысли св. Спиридона, стократно очищенные, восходили к богу и часами созерцали его мудрую, всепрощающую улыбку.

Одно только тревожило святого: любовное чириканье птиц, которыми был полон лес. Св. Спиридон слышал, как голуби, горлинки, соловьи и разные другие пернатые копошились на ветках, и любовные ласки их смущали его. Набрав камней, он кидал их в сторону леса, шикал, махал руками, стараясь прогнать птиц. Но они продолжали подзывать друг друга, петь, перекликаться. Вопреки всем усилиям святого, перед внутренним взором его возникали картины их страстных слияний, и пришел день, когда молодой праведник с ужасом понял, что душа его обладает другими глазами, которых не выколешь.

Склонившись над корзинкой, которую плел, он стал размышлять и пришел к сознанию, что, созерцая мир телесными глазами, он никогда не испытывал такой муки, как теперь, созерцая его глазами своей ушедшей в затвор души. Его охватила тревога. Не зная причины ее, он подумал, что как-нибудь согрешил перед богом, и стал проводить дни и ночи в молитве. Но со дня на день все больше терял душевный покой.