Псоглавец, для которого не было непреодолимых препятствий, охваченный скорбью, оказался на берегу этой реки. Он поселился возле нее и каждый день дважды переходил ее вброд — взять хлеба на одном берегу и накормить мясом овладевшего им пса — на другом. Сильные мутные воды реки, доходя ему до пояса, разбивались о его могучее тело, как пена о скалу.
Жители обоих берегов толпились у реки, глядя со страхом на незнакомца с собачьей головой и дивясь его силе.
За хлеб и мясо Псоглавец стал переносить людей через реку, сажая к себе на плечи по нескольку человек зараз. Но страсть к уничтожению злых и порочных не оставила его. Он часто останавливался посреди реки, снимал с плеч тех, на кого таинственные силы правды указывали ему, как на недостойных, и скидывал их в реку, словно гнилые плоды.
Вечером, когда все расходились по домам, он приближался к стволу одной пальмы, сокрушенно падал на колени, под которыми камни с хрустом превращались в пыль, и пробовал молиться. Но молитвы его возносились к небу в виде собачьего лая, и он с кровоточащим сердцем вопрошал бога:
— Господи, я жаждал, чтобы душа моя была чиста, как истина, которую ты заповедал. За что же сделал ты лицо мое безобразным, как зло, которое огорчает тебя и гневит?
Однажды на берегу страшной реки появился старец — странник, не из этих мест. Он попросил Псоглавца перенести его.
— Добрый человек, — сказал он, — перенеси меня на ту сторону, потому что за мной гонится дьявол. Нет у меня ни хлеба, ни мяса, чтобы заплатить тебе. Я дам тебе только вот это маленькое зеркальце. Ты будешь видеть в нем свое собачье лицо, пока не совершишь величайшего подвига, который будет угоден богу.
Псоглавец перенес старца, взял зеркало и, вернувшись обратно, стал ждать дьявола, который преследовал странника. Поглядев вслед страннику, он увидел, что тот исчезает среди созревших нив и у него нимб над головой.
Тут Псоглавец понял, что перенес на плечах своих самого Иисуса Христа, и его охватил страх, какого он никогда не испытывал. Целуя зеркало, он пал на колени и стал бить земные поклоны с такой силой, что окружные скалы рушились и со страшным шумом падали в реку.
С тех пор св. Христофор погрузился в глубокое раздумье. Ревность его в борьбе со злом и карании недостойных усилилась. Но, глядя в маленькое зеркало Христа, он с ужасом видел, что собачье выражение лица его становится все злее.
И напала на него скорбь. Он подумал, что разум его помрачился и уже не отличает зла от добра. И укротил бунт души своей, став снисходительным, стараясь не видеть пороков и не отделяя их такой резкой чертой от добродетели.
Раз пришел к нему незнакомец с свирепым лицом и налитыми кровью глазами, испуганный, мрачный. Св. Христофор догадался, что это — самый страшный разбойник на свете, и подумал: «Убить этого человека, освободить землю от страха, который он несет с собой, — вот что просветит снова лицо мое!»
И когда он уже готовился опустить на голову незнакомцу страшную свою руку, тот произнес голосом, полным дерзости и насмешки:
— Сильный Псоглавец, перенеси меня на другую сторону, чтоб мне спасти тамошних жителей. Среди них исчезли все пороки, и потому добродетели умрут, не имея более пищи.
Эти странные слова остановили руку Псоглавца. Он решил, не проявляя снисходительности, быть терпеливым. Вскинул на спину этого отвратительного человека и понес его, но, войдя в реку, почувствовал на плечах страшную тяжесть, словно это был не человек, а мешок со свинцом. И даже еще тяжелей, потому что у него стали подгибаться колени.
Теперь он был уверен, что несет на плечах человека, обремененного грехами, и несколько раз собирался бросить его в реку, но не сделал этого.
С великим трудом перенес он его на тот берег и скинул на землю.
Человек легко, не охнув, поднялся, пожал в знак благодарности Псоглавцу руку и пошел дальше.
Святой Христофор поспешно вернулся на другой берег и, дрожа от гнева, что не убил злодея, обернулся, чтобы взглянуть на него.
И увидел на той же дороге, по которой ушел Христос, огромную, мрачную, рогатую фигуру дьявола, легко шагающего среди нив.
— Господи, — воскликнул Псоглавец, — теперь лицо мое стало, наверно, хуже собачьего!
И, преисполненный страха, поспешно достав зеркало, поднял его к глазам своим. Но тут он увидел в зеркале красоту человеческого лица своего и чистоту взгляда. И первой мыслью, блеснувшей под озаренным нимбом ясным челом его, было:
«Я очистился оттого, что сделал добро самому злому».