Его ясные молодые очи были похожи на изумруды, и в них отражалось окружающее безбрежное море золотистой зелени. На кудрявой каштановой бороде блестела серебряная пыльца росы.
Душа святого радовалась тому, что все вокруг дышит и живет в строгом согласии с волей всевышнего. Малые птахи порхали и любились в самозабвении, чирикали, целовались, ликовали. Мелкие букашки в траве с такой страстью отдавались великой силе, которой одарил их творец, что умирали от изнеможения или в экстазе разрывали друг друга на части. Бабочки парами легко носились над зелеными колосьями и в истоме падали на плечи святому. На пестреющих цветами полянках зайцы, отдавшись сердечному влечению, не слышали шагов постороннего, и вечный страх смерти покинул их. По серебротканой паутине в боярышнике паук хищно гонялся за паучихой, и оба вели опасную пляску на тонкой проволоке. Оплодотворенные плодовые деревья с наслаждением наливали соком еще зеленые порождения свои, нежась в солнечных лучах.
Углубившись в размышления о величии промысла божьего и огненной силе жизни, св. Георгий время от времени останавливал стопы свои и оборачивался, чтоб окинуть взглядом все поле. И вот посреди этого золотисто-изумрудного сосуда он увидел две человеческие фигуры в пестрых, веселых одеждах, похожие на два большие движущиеся цветка.
Святой Георгий заслонил рукой глаза от солнца и поглядел пристальней. Идут рядом юноша с девушкой. Наклонив головы, медленно движутся на таком расстоянии друг от друга, что мизинец опущенной руки одного чуть касается мизинца опущенной руки другого.
Оба молчат. Юноша время от времени оторвет стебель, возьмет в рот и бессознательно кусает. Девушка протянула руку над молодыми колосьями и на ходу гладит их.
Святой поморщился. Среди всей этой бурной любви вокруг эти двое не поглядят друг на друга, не поцелуются. Робкое касание их мизинцев вызвало у него улыбку.
«Какие застенчивые дети, — подумал он. — Что ж это так сковывает их сердца? Ведь они любят друг друга. В своем увлечении они пришли сюда так рано, чтобы встретиться, пока в поле нет народа, а теперь стыдятся друг на друга взглянуть».
Святой простер пречистую руку свою, позвал жужжавшую в воздухе пчелку. Он что-то сказал ей и с улыбкой стал смотреть, как она полетела к влюбленной паре.
Пчелка прогудела над головой у девушки, покружила над головой у юноши и заплясала между лицами обоих. Они повернули головы, чтобы увидеть ее, и взглянули друг другу в глаза.
Оба остановились. Пчелка стала грозить то одному, то другому. Они радостно вскрикивали. Взгляды их встречались все чаще, и хмель весеннего возбуждения овладевал ими.
Святой с улыбкой остановился среди поля и стал любоваться. Вместе с ним остановилось солнце и задержало утро, чтоб поле подольше оставалось безлюдным.
Святой Георгий послал к молодой паре яркую бабочку. Она заплясала возле них. Нежные тонкие руки девушки потянулись к ней. Юноша тоже протянул руки. Двигаясь в воздухе, обе пары рук встретились и поймали друг друга.
Святой Георгий послал маленькую гусеницу, приказав ей поползать по гибкому телу девушки. Девушка испугалась. Она громко вскрикнула и стала вырываться, но сильные руки юноши не пускали ее. Он попробовал стряхнуть гусеницу, и руки его обвились вокруг стана девушки.
Резвясь так, юноша и девушка остановились, обнявшись, среди нив. Глаза их горели, душами овладела истома. Оба дрожали, но не могли сесть, потому что трава была мокрая от росы.
И когда св. Георгий увидел, что они обнимаются все крепче, все сильней, когда услышал мучительные и восторженные крики любви, когда увидел их протянувшиеся друг к другу губы, он поспешно скользнул к ним, разостлал на росистой траве свой большой, плотный пурпурный плащ и скрылся.
Юноша с девушкой упали, обнявшись, на эту постель. И солнце продолжало свой путь в вышине, и поле озарилось божественной радостью.
1921
ПРОРОК
Он явился в город подобно грозной туче. Мрачное лицо его бороздили глубокие складки гнева. Темные глаза пылали ненавистью. Губы засохли и перепеклись от непрестанного крика:
— Покайтесь, ибо кара небесная нависла над вами!
Была суббота. Близился вечер. Народ, освободившись от шестидневного труда, наполнил рынки, площади, корчмы и кофейни, радостно возбужденный новою, только что расцветшей весной. На песчаных дорожках городских садов играли дети, на уединенных скамейках шептались, обнявшись, влюбленные пары, у ворот сидели старухи, и люди проходили мимо них быстро и почтительно, как мимо старых мыслей. Из лавчонок неслись голоса торговцев, зазывающих покупателей, расхваливающих свой товар и бросающих веселые шутки вслед хорошеньким женщинам. Жизнь текла так же, как всегда. И злые и добрые жили как могли, а не как им хотелось. Каждый стремился к счастью, и каждый понимал его по-своему. Зло и добро смешивались, сливались в одну заманчивую иллюзию, поддерживающую жизнь и вселяющую надежду.