— Но, но, но, не заедят небось, — корит он их, когда они начинают очень уж беспокоиться, и вытягивает их кнутом.
— Как же не заедят, дядя Митре. Ишь какие гады: прямо облепили.
— Да ведь и шкура крепкая, не то что у нас с тобой, — философски оправдывает природу дядя Митре и снова погружается в небытие.
Меня мучит жажда.
— Останови-ка, дядя Митре: я из реки попью.
— Грязная она, грязная. Там гусей полно.
— Да я их пить не стану, — говорю я в тон его философскому взгляду на вещи.
— Их не станешь, а всё какую лягушку сглотнешь.
Красноречие дяди Митре удерживает меня. Он успокаивает меня сообщением, что близко село и там — хорошая холодная вода.
В самом деле, дальше дорога поворачивает и идет вдоль реки. Поле сузилось, мы выехали на пойменный зеленый лужок между низких лесистых вершин, и напротив, в глубине этого лужка, на взгорье открылось еле видное среди зелени маленькое село.
Прелестный вид! Милая родная картинка! Подымаемся на пригорок, поворачиваем, спускаемся в другую низинку — и мы в селе.
Мелкие, как воробьи, ребятишки, полуголые, грязные, немытые, необстиранные, нечесаные, валяются в пыли. Заслышав стук телеги, они разбежались во все стороны и, остановившись по краям дороги, стали кидать в нас камнями.
— Уж такой в селах обычай, — пояснил дядя Митре. — Раз мне чуть голову не прошибли.
— Разве здесь нет школы, учителя, который бы их научил…
— Еще и этому их учить, кому же это в голову придет. Так и должно быть. Дети… — оправдал и это явление дядя Митре, поставив его в ряд обыкновенных природных явлений.
Вот фонтан. Хороший цементный фонтан, с двумя трубками. Вода бежит из них обильной струей, переполняя каменное корыто и выливаясь через край.
Митре останавливает лошадей. Я поспешно соскакиваю с телеги и направляюсь к фонтану.
— Стой! — кричит кто-то.
Навстречу мне бежит молодой крестьянский парень в изношенной одежде, с загорелым, истощенным от недоедания лицом раба.
— Эту воду пить нельзя, дяденька, — говорит он.
— Почему? — удивился я.
— Она отравленная.
— Как отравленная? Зачем же вы даете ей течь? Почему не остановите?
— На селе у нас все знают, и мы не пьем. А ваша милость — чужой, могли отравиться.
— Ты-то кто? — спрашиваю.
— Я — караульщик… Караулю, чтоб никто не пил.
— А другого фонтана нет?
— Пять есть, да все запретные.
— Тоже отравленные?
— Тоже, почитай, отравленные.
— Так где же вы берете воду?
— У нас колодцы есть. От дедов еще остались.
Караульный подозвал женщину, проходившую мимо с полными кувшинами воды.
— Стойна, дай-ка господину водицы испить.
Стойна подошла с кувшинами, и я напился чистой холодной воды. Напился и дядя Митре.
— Что же это за отравленная вода такая, приятель? — снова полюбопытствовал я.
— Она, ежели сказать, хоть и не отравленная, а все равно как отравленная. Не пьем мы ее, вот и все. Зарок дали и за детей зареклись — не пить. Пускай зря течет, окаянная.
— Никак не пойму, братец, в чем дело. С какой стати хорошая вода — и вдруг какая-то заклятая?
— Да теперь уж чего таить. Коли хочешь, скажу. Все мы, все село с собаками и кошками, принадлежим к сегодняшней партии. А фонтаны-то устраивали бывшие. Хотели, значит, водой нас подкупить, чтоб мы за них стали. А мы зареклись ту воду пить. И никому ее пить не даем. Я вот нанялся караулить.
— Ага, теперь понял… Ну, трогай, дядя Митре.
Мы выехали за околицу, поднялись на холм. Я обернулся, поглядел еще раз на живописное маленькое село. Оно утопало в зелени фруктовых деревьев и больших орешин. Вокруг него были разбросаны только начинавшие золотиться нивы… Порхают горлицы. Чирикают воробьи. Солнце радостно светит, и небо простерло свой безбрежный лазурный шатер.
Милая родная картинка!
1933
Перевод Д. Горбова.
ТОТ, О КОМ ВСЕ ХЛОПОЧУТ
Была назначена большая комиссия из важных лиц: всяких специалистов, ученых, академиков, экономистов, финансистов, инженеров, архитекторов, химиков, ботаников, зоологов, врачей, гигиенистов, филологов. Чтоб собраться, рассмотреть, обсудить и решить…
Что решить?
На первом заседании они так и не решили, что надо решать.