Весь во власти великого замысла — добиться счастья для человека, маленький жаворонок, не чувствуя усталости, летел и пел.
Пел от всего сердца, изливая свою пылкую душу.
И чем выше он поднимался, тем выше уходило небо.
Но жаворонок не приходил в отчаяние.
Он поднимался все выше, пел все самозабвенней.
И разорвалось певучее сердечко доброго жаворонка. Опустились быстрые крылышки. Струйка крови обагрила клювик.
Мертвый упал он в поле.
И никто не услыхал его пения. Ни счастливый бог на небе, ни измученные люди на земле.
1905
ОРЛИНОЕ ПЕРО
Однажды, ребенком, бегая по лугу, я нашел орлиное перо. Большое, красивое орлиное перо. Кто был в этот миг счастливей меня? Я поднял его высоко в руках и побежал изо всех сил. Мне казалось, что я лечу, как орел.
Став юношей, я украсил этим орлиным пером свою шляпу и полюбил самую прекрасную девушку на свете. Кто был тогда счастливей меня?
Я был беден, не имел ничего, кроме орлиного пера. И моя возлюбленная покинула меня. Ей сказали, что на свете нельзя хорошо жить, имея только орлиное перо. Ее добрая женская душа без труда усвоила эту мысль.
И не было никого несчастней меня.
Я спрятал орлиное перо: сердце мое уже не позволяло мне носить его. В душе моей поселилась печаль, которую я ничем не мог развеять. С тех пор мне стало ясно, что все страдают, как я, и даже больше, чем я.
Почему жизнь так уныла?
Я опять вынул орлиное перо, но уже не для того, чтоб превратить его в игрушку, как ребенок, или в украшение, как юноша. Я тщательно очинил его и стал им писать.
И все хочу написать что-нибудь веселое, а выходит печально.
1905
ЗЫБКИЕ МОРСКИЕ ВОЛНЫ
Я стою у самого берега моря и гляжу на волны. Будто шаловливые молодые девушки, бегут они по безбрежному морю, распевая дикие свободные песни.
— Прекрасные милые волны, отдохните. Что это за вечные пляски?
Волны плещут о берег, смеются и отвечают:
— Что это вы, поэты, вечно у нас допытываетесь, куда мы бежим, зачем бьемся о берег, зачем шумим и пляшем, как безумные? Мы — свободные, веселые волны, нам нет никаких препон, наша мать — бездна, цель нашей жизни — любовь. Мы обнимаем утесы, целуем берега и умираем счастливыми.
Нам нет никаких препон.
Да здравствует свобода!
Бегут зыбкие волны, бегут по безбрежному морю, будто шаловливые молодые девушки, распевая дикие свободные песни.
1905
КОРОВА
Одна корова — из Слатины, либо Горублян — проходила мимо царского дворца. Видит: у больших чугунных ворот толпа народу. Ей стало страшно. Захотелось убежать. Но она осталась. Может, не знала, какая куда улица ведет; может, не могла идти по мостовой: ведь она босая была.
А может, и в ее таинственном мозгу зародилось то же самое любопытство, которое собрало вместе и заставило толпиться людей.
Что творилось в ее безмолвной душе?
Она остановилась, вытянула худую шею, подняла свою кроткую морду над цилиндрами, дамскими шляпками и поглядела.
И в больших миндалевидных глазах ее, красивых, полных мольбы и печали, словно у молодой вдовы, я увидел не тупое, плоское, бездушное человеческое любопытство, сквозившее во взглядах толпы. Нет, глаза животного сияли умилением и желанием, восторгом и лаской, искренним и скромным добросердечием.
Она обернулась и поглядела на меня, — быть может, заметив мой внимательный, сочувствующий взгляд; потом, подняв голову еще выше, стала с прежним простодушием восхищенно глядеть за чугунную решетку ворот.
На кого смотрело это таинственное животное, вдруг оказавшееся среди людей? Чему оно радовалось? Чем восхищалось?
Уж не увидело ли оно царя и не приняло ли случайный его кивок за поклон по своему адресу?
Я дружески погладил корову по лбу. Она поглядела на меня, словно хотела что-то мне сказать, потом опять устремила взгляд своих красивых глаз куда-то за чугунные ворота.
И тут я понял, что это жалкое, некультурное существо вовсе не разделяло восхищения публики…
Нет!
Умильный взгляд его привлекла роскошная зеленая трава на дворе.
1908
ЗАБЫТАЯ ПЕСНЯ
Я знал одну песню.