Старик опустил голову, сильно тронутую сединой. Голос его оборвался, как от рыдания, сухой кашель потряс все тело.
Липо посмотрел на отца, — жалко стало. Захотелось сказать что-нибудь хорошее, утешительное, подбодрить старика, но он не находил слов.
— Будь он проклят, мундир этот. Душит он меня! Мне бы в поле ходить за сохой… Эх! — вздохнул отец.
Голос его задрожал от подавленных слез, бледное лицо страдальчески сморщилось.
— Не горюй, отец. Что поделаешь, такие уж нынче времена. Дай срок, пойдет и у нас дело на лад. Видишь, я здоровый, сильный. Примусь за работу — выправимся. Хуже нет, когда человек вздыхать начнет да раздумывать… Не робей!
— Эх, сынок, сынок, — вздохнул отец. — Голыми руками работать не станешь. Сгнила соха моя: сердце ей, как и мне, червяк источил.
— Не отчаивайся, отец, это главное. У тебя дети есть. Ты на нас надежду имей. Мы с Ивкой молодые, здоровые. Чего тебе бояться? — промолвил Липо, стараясь утешить отца, но старик даже не обернулся.
Он сидел все так же неподвижно, понурившись, и смотрел в землю, будто не слыхал слов сына и не находил в них ни силы, ни убедительности, ни утешения.
— Ивка, говоришь? — после долгого молчания сказал он, словно проснувшись. — Знал бы ты, как она осрамила меня.
Липо поднял голову и с испугом взглянул на отца. Лихорадочная бледность проступила на его загорелом лице. Глаза широко раскрылись от удивления. Кусая губы, он ждал, что скажет отец, но старик молчал.
— Что у вас стряслось? — нетерпеливо спросил Липо.
— Сказать стыдно, сынок, — ответил отец, не глядя на него. — Людям на глаза показаться совестно… Тяжелая она… Вот до чего дожили.
Услыхав это, Липо вскочил, словно подброшенный пружиной, и заскрипел зубами.
— Знаю от кого! Сын зверя того, что разорил нас. Нено!.. Я слышал…
— Женатый человек, а вот на́ тебе. Навек опозорил! Не знаю, что и делать? — с тоской промолвил старик, по-прежнему не двигаясь. — Слаб я, не под силу мне тягаться с ними. Ты, сынок, лучше в село не ходи. Люди тебе проходу не дадут насмешками да словами всякими. Горя не оберешься. Лучше вернись в город, живи там, как можешь, а нас тут господь не оставит.
— В суд, в суд таких надо! Не спускай, отец, последнее продай, а ему не спускай. Коли есть на свете законы, пусть в тюрьму его упекут, сгноят там. Коли нету — сам в тюрьму сяду, а этого так не оставлю! — дрожа от бешенства, воскликнул Липо, ударив себя кулаком в голую широкую грудь.
— Нет на таких суда, сынок. Подавай в суд, что хочешь делай, — все он прав окажется. Я вот что надумал. Выйду-ка сегодня на дорогу, подожду его, он в город ехать собирался. Потолкую с ним опять: пускай хоть увезет ее отсюда. Видеть ее мочи моей нет, — промолвил старик и вскинул ружье на плечо, собираясь идти.
Липо подумал, поглядел на отца, который пошел уж было, и остановил его.
— Нет, ты лучше ступай в село и сиди смирно. А я пойду в город, отыщу какого-нибудь адвоката, посмотрим.
— Эх, сынок, — вздохнул старик, — попали мы в сеть и, чем сильней бьемся, тем больше запутываемся. Какими глазами я на судей буду смотреть, коли пойду по такому делу?
— Ты слушай, что я говорю, отец. Я правды добьюсь, хоть голову сложу. Ступай в село, а через два дня встретимся опять на этом месте.
Отец постоял, подумал, потом махнул рукой и, тяжело вздохнув, пошел вверх по тропинке в село. Сгорбленный, дряхлый, оборванный, он с трудом пробирался среди кустов, все так же надрывно кашляя. Липо долго смотрел ему вслед, потом бросился ничком на землю и зарыдал.
Когда он поднялся, было уже далеко за полдень, солнце жарило. Даже птицы в лесу — и те умолкли. Ни один листок на деревьях не шевелился. Только Искыр однообразно шумел внизу.
Липо вытер слезы, напился воды из родника, взял свою палку и побрел обратно по той же тропинке, по которой пришел. Выйдя из лесу, он остановился, посмотрел вниз. С горы напротив сбегала пыльная дорога и тянулась вдоль берега, как холст. По ней неторопливо ехал всадник, что-то напевая.
Липо спустился вниз по обрыву, спрятался в кустах и затаил дыхание. Он узнал Нено, которого хотел подкараулить по дороге в город отец. Все суды на свете сразу вылетели у Липо из головы, и в душе его закипела жажда мести.
Как только Нено поравнялся с ним, Липо выскочил из кустов и заорал как сумасшедший:
— Слезай!
Нено испугался. Красивое, румяное лицо его побледнело. Окаменев в седле, он не узнавал Липо.
— Слезай! — повторил Липо, весь дрожа.