— Сила и воля — вот что мне нужно!
Он остановился посреди комнаты, выпрямился и как будто высоко, высоко вырос… Но вдруг у него закружилась голова, потемнело в глазах, подкосились ноги. Он повалился на постель и закрыл глаза.
— Я болен, болен!
Снаружи, в сыром воздухе снова раздался глухой удар колокола. Несчастному показалось, будто и колокол, как все вокруг, утопает в ужасной грязи, барахтается в ней.
Музыка за селом звучала все громче. Кларнет пронзительно пищал, барабан бил медленно, однообразно.
Учитель лежал, измученный, больной. Ему казалось, что он потонул в непролазной грязи, уходит в нее все глубже и глубже. В его горячечном, больном воображении смутно проносилась его погибшая молодость… Погибшая… Да, погибшая! Он много желал, ко многому стремился, много любил, много работал… А чем кончилось? Приобрел ли он что-нибудь, добился ли чего? Где результаты? Ничего — ни для людей, ни для себя… С каждым порывом, каждым усилием он, вместо того чтобы взлететь, еще глубже увязал в этой отвратительной житейской грязи!.. Ни одного желания не осуществил, ничего не сделал для других, ни одного мгновения не урвал для себя… Над всеми насмешничал, всех бранил, а сам был такой же, как они: слабый, безвольный, трусливый… Вот Славка… Он любил ее и мог на ней жениться… А что вышло?
Кто-то постучал в дверь.
Нонин в испуге вскочил и машинально крикнул:
— Войдите!
Дверь открылась, и в комнату вошли друг за другом три учительницы — две сухопарые и одна толстая, а за ними красный пузатый директор в грязных коротких брюках и смешном измятом, старом, выцветшем сюртуке.
Смущенный неожиданным визитом, Нонин не знал, как быть. Но учительницы с напудренными лицами обступили его и, качая головой, перебивая друг друга, затараторили:
— Ай-ай-ай, Нонин, какой ты!.. Сегодня свадьба, а ты еще не одет!
— Я плохо себя чувствую, — подавляя досаду, ответил Нонин.
— Знаем мы, что с тобой… Ну-ка, дай послушаю сердце! — захохотала толстушка, прищурившись и скаля зубы.
Смех ее рассердил Нонина, но он улыбнулся. А сам подумал: «Не хватает у меня воли выгнать их вон!..» При виде их грязных ботинок его охватило отвращение.
Директор в коротких брюках прохрипел глухим голосом:
— Эх, учитель, от этой болезни не умирают. Славка выходит замуж — и пускай. Черт с ней! Мало ли на свете девушек. Да вот хоть эти… — Он указал на своих спутниц. — Чем плохи?
— Спасибо, спасибо, господин директор! — в один голос откликнулись учительницы, грациозно приседая.
Нонин тоже улыбнулся. Но на душе у него по-прежнему кошки скребли. Взгляд его упал на стоявшую в углу здоровенную палку, и он подумал: «Эх, встать бы, схватить ее!..»
— Нонин, — вдруг спросила полная учительница, — не объяснишь ли ты нам, как все это получилось? Странная история, очень странная…
— Какая история?
— Будто не понимаешь…
Нонин промолчал.
— Мне рассказали… Так я, понимаете, просто диву далась.
— Здесь нет ничего удивительного, — возразил директор. — Любила Нонина — вышла замуж за Вербанова… Это совершенно естественно, в порядке вещей… Вполне разумно.
— Да как же так, как же так — разумно, господин директор? — взволновалась самая худая учительница. — Ничего тут нет разумного, а просто…
— Чувство, скажешь?
— Чувство? Упаси боже!
Остальные две рассмеялись.
— И не ум, и не чувство, — вмешалась полная, — а глупость… Можешь себе представить, она так рассудила: Вербанов, говорит, человек трудолюбивый, смирный, не хорохорится, как эти молокососы… И деньги у него есть… Мне будет с ним недурно. Не придется скитаться из села в село всем на посмешище, не имея ни кола ни двора. Пока Нонин мечтал и носился в заоблачных высях, Вербанов разбил фруктовый сад в несколько декаров.
— И правильно рассудила. Так оно все и есть, — заключил директор.
— Глупости! — возразила одна из девиц.
— Как глупости? Вы болтаете без всякого смысла. Нонин — прекрасный человек; в него можно влюбиться, можно его полюбить, он нежен, чувствителен. А Вербанов совсем другой. Он практичный, прямо рожден быть супругом. Недалекий, правда, но что за беда! Зато деньги есть, умеет их беречь, работает как вол, устроил пасеку, насадил сад… О чем все это говорит?
— Да, но он просто чурбан! Разве не странно, что Славка за него выходит? Она — совсем недавно с такими претензиями, такая непримиримая, гордая, полная порывов ввысь, в небеса… И вдруг примирилась со всем, стала разумной, практичной… — многозначительно протянула полная учительница, даже топнув ногой.