— Но-о, пошли, милые!
Эхо весело откликнулось из леса. Старый Белчо махнул хвостом и спокойно двинулся вперед. Сивушка, хилая коровка, вдвое меньше Белчо, сделав усилие, пошла в ногу.
Вот проведена первая борозда, вот вторая, третья — целая полоса готова. Печальное лицо Боне немного посветлело. Он забыл свою бедность, стал насвистывать.
— Не спеши, не спеши, Белчо. Сивушка за тобой не поспеет. Но, но, Сивушка, но, моя болезная, но, милая… Уморились, бедные, да что поделаешь? Я тоже устал. Но-но, вперед!
Белчо, опытный старый вол, пыхтя, выступает, как знатный барин. Маленькая Сивушка старается изо всех сил. Пасть открыта, спина выгнута, как у извозчичьей лошаденки, тонкий хвост напряжен. Белчо ступит раз, она — два. Язык высунула — шагает!
Кругом ни души. В лесу тихо шелестят босые ноги осени, — сухие сучки слабо потрескивают под ними.
— Вперед, Сивушка, вперед, милая! — покрикивает Боне, со страхом видя, что корова уморилась, теряет силы.
— Стой!.. Отдохнем малость.
Усталые животные остановились. Боне подходит к ним, гладит их по лбу.
— Экий ты бессовестный, Белчо, совсем Сивушку замаял. Верно, Сивушка? — говорит он.
Сивушка и Белчо, тяжело дыша, спокойно, бесстрастно глядят на него своими печальными глазами. У Сивушки с губ каплет пена. Она смотрит на своего белого товарища, потом на хозяина и жалобно опускает голову.
— Что, миленькая? Ну, что? Тяжело тебе? Сивушка моя слабенькая! Плачет сердце твое, душенька? Ну, нынче поработаем, а завтра праздник, весь день отдыхать будете. А ты что глядишь на меня, Белчо? Ты молодец, — говорит Боне.
Но Сивушка не подняла головы. Речи хозяина, казалось, нисколько не утешили ее страдающего сердца. Ввалившиеся бока ее так и ходили. Ноги дрожали.
— Скажи мне, Сивушка, что с тобой? — промолвил испуганно Боне, лаская ее, как ребенка. Потом, взявшись за соху, крикнул:
— Ну, вперед, вам размяться нужно!
Белчо поднатужился, зашагал. Сивушка сделала усилие, чтоб идти рядом, но не смогла, и он остановился.
— Ну, вперед, вперед! — громко, ободряюще закричал Боне.
Из лесу весело отозвалось эхо.
Белчо пошел опять. Сивушка сделала еще усилие, но у нее подкосились ноги, она пошатнулась и, прямо в ярме, с жалобным мычаньем повалилась на землю.
Боне испуганно бросил стрекало, поспешно выпряг Белчо и растерянно встал над Сивушкой. Она лежала неподвижно, закрыв глаза, вытянув шею, уткнувшись мордой в рыхлую землю, и тяжело дышала.
— Вставай, Сивушка, вставай! — промолвил Боне и, сняв с нее ярмо, стал подымать ее за рога.
Сивушка приоткрыла глаза, посмотрела с мольбой на хозяина, словно хотела сказать: «Дай мне умереть спокойно», — и опять закрыла.
Боне бегал вокруг нее, не зная, что делать. Нива жарилась на солнце недопаханная. А оно глядит себе с неба, клонясь к холмам. Кругом ни души. Лес объят тишиной.
— Вставай, Сивушка, вставай! Вон Белчо смеется над тобой. Не дури… Видишь, земля какая рыхлая, — только паши.
Взяв корову за рога, он стал полегоньку подымать ее. Она уперлась ногами в землю и сделала последнее усилие, чтобы встать, но еле приподнялась и тут же, тяжело задышав, опять бессильно положила голову на рыхлую землю.
Боне сел перед ней, положил ее голову к себе на колени, стал ее гладить и целовать в лоб.
— Не надо так, миленькая! Пожалей меня. Погляди — только вон ту полоску осталось. Вспашем, а там — на отдых. Больше никогда запрягать не буду. Подрастет Галица твоя маленькая, будет помогать Белчо. А ты лежи себе весь день в хлеву да пожевывай. Ребятишки воду в белом ведре таскать тебе будут, расчесывать тебя, а я — корм тебе задавать. И ты поправишься, поздоровеешь, сил наберешься, — верно, милая? Тогда Галица с Белчо пахать будут, а ты будешь пастись на меже, будешь на них смотреть да покрикивать: «Работайте, работайте», — и радоваться, на них глядя. А вечером, как выпрягу Галицу, она тебя лизнет и скажет: «Добрый вечер, матушка!» Вставай, миленькая, вставай. Ну!
Но Сивушка не пошевелилась, не открыла глаз. Она дрожала как в лихорадке.
Боне встал, отломил кусок хлеба, посолил и поднес ей к морде.
— На, слабенькая, покушай.
Сивушка открыла глаза, умильно взглянула на хозяина и опять закрыла их.
Боне с отчаянием вздохнул. Поглядел на высыхающее поле, на погруженный в молчание лес, на Белчо, кротко пощипывающего траву на меже, поглядел на солнце, которое спешило к закату, и увидел, что он один-одинешенек в этой пади, что помощи ждать неоткуда.
Он опять повернулся к больной Сивушке.