Виктор Михайлович Коклюшкин
Избранное
Об авторе
Я знаю Виктора Михайловича Коклюшкина как свои пять пальцев.
Еще будучи ребенком Виктор подавал большие надежды. Бывало, подает, подает, а никто не замечает. Улица, двор, коммунальная квартира, где жил Витя, мало способствовали воспитанию в душе ребенка тяги к прекрасному. Факт исторический и символичный: в четыре года мальчик, будучи еще абсолютно неграмотным, написал на зеленом заборе школы № 281 в Уланском переулке неприличное слово и потом долго бежал от разъяренного пешехода. Обстоятельства всегда были безжалостны к Виктору, и пешеход его догнал. Нет, он не поколотил маленького Витю, а доходчиво объяснил, что если уж хочешь - пиши, но так, чтобы у людей не портилось настроение.
Следуя этому завету, Виктор старается людей смешить, справедливо полагая, что плакать их заставят и без него.
Сочинительством Витя занимался упорно, явив миру сотни юмористических рассказов, эстрадные и телевизионные спектакли "Три вопроса", "Круглая луна", "Сладкая парочка", "Дядя Ваня и другие" и др. На книжных полках читателей - его книги "Юморист", "Хорошо, когда светит солнце", "Блеск", а в сердцах телезрителей - его лучезарный облик, хорошо известный благодаря популярным телепередачам и щедрому таланту.
Автор
Про крылья
В кино снимаюсь, играю монаха, который крылья сделал и с колокольни упал.
Мне крылья сделали, говорят: "Давай!" Столкнули с колокольни, а я - полетел.
Режиссер кричит: "Ты что - роль забыл? Ты ж должен упасть!" Столкнули меня, а я опять полетел. В деревне дело было, ребятишки бегут, вопят: "Осень! Мужики на юг улетают!"
Бабка какая-то кричит: "Милок, поищи сверьху мою корову! А то она пошла траву щипать, а куды не сказала!"
Фермер орет: "Что ж ты порожним летаешь - распыли удобренья, иначе эти твари весь урожай сожрут!" Я кричу: "Какие твари?!" Он кричит: "Да эти - городские!"
Режиссер кричит: "Дубль третий! Ты должен взмахнуть и упасть!"
Я взмахнул и полетел. Он кричит: "Этого не может быть! Монах упал!"
Я кричу: "Я атеист. Вернее, - кричу, - я верю, что Бог есть, но не верю, что мы в него верим!"
Режиссер кричит: "Твою мать! Слезай с неба! Урежьте, - кричит, - у него крылья, чтоб он сразу брякнулся!"
Урезали мне крылья на полметра, я взмахнул и - полетел.
Оператор орет: "Что ж он, гад, делает - у меня пленка скоро кончится! Дайте ему снотворного или слабительного, чтоб его в полет не тянуло!"
А у колокольни уж все население деревни собралось. Тракторист орет: "Что он тут как птичка порхает! Лучше б за бутылкой сгонял!"
Бабка кричит: "Он небось денег хотит, а на мою пензию можна тока корову кормить, а с ее молока и я жива!"
Фермер орет: "Им легче за границей продукты покупать, чем свой урожай сохранить! Ну что ему стоило синильной кислотой сверху побрызгать!"
Старичок кричит: "Ето мафия! Оне тута казину хотят построить, чтобы наши бабы им стриптиз показывали!"
Баба Нюрка орет: "Я ему и без казины покажу! Все одно тут меня, кроме меня, никто не видит!"
Режиссер кричит: "Ты что - издеваешься?! Сейчас солнце зайдет! Немедленно приколокольнивайся!" Я кричу: "У монаха не получилось, а я - лечу!"
Помреж кричит: "Ну, кретин! Ему внизу постелили, чтоб мягко падать, а он летает и еще разговаривает!"
Учительница у колокольни объясняет детям: "Это иллюзия - обман зрения!"
Я кричу: "Дети, не верьте! Я лечу, вы же видите!.."
Девочка сквозь слезы говорит: "Мы видим, но если скажем, что видим, учительница может двойку поставить!"
Ну, сел я на колокольню, головой об колокол стукнулся, и где сильней загудело - не понять!
Подрезали мне крылья так, что они чуть больше ладоней стали. Режиссер кричит: "Дубль пять! Давай!"
Я взмахнул и полетел. Тяжело, конечно, но лечу!
Режиссер кричит: "Ружье мне!" Принесли ему дробовик. Встал я опять в проеме колокольни, он говорит в мегафон: "Дубль шесть! И учти, Витя, или ты упадешь живым, или мертвым!"
Взмахнул я крыльями, и... тут, на мое счастье, солнце зашло. Завтра съемки продолжатся, а как поступить - я не знаю. Обидно: умею летать, а нужно - падать!
Алло, Люся, это я!
Алло, Люся, это я! Догадайся, откуда я звоню? Почему из дурдома? Самое для меня место? Ошибаешься, Люся, я из тюрьмы.
Ловили киллера по словесному портрету: нос средний, лоб средний, рост средний - меня и схватили!
Ну почему хуже всех?! Кроме меня еще пять тысяч поймали - и все сознались. А ты попробуй не сознайся, если они сначала бьют - потом спрашивают!
Я, Люсь, сознался во всех нераскрытых убийствах - теперь меня в камере уважают. Вчера с телевидения приезжали интервью брать, спрашивали: какие женщины мне нравятся - блондинки или брюнетки? А я, Люсь, и забыл, какая ты - ты ж всегда красишься, сказал: лысые, то есть - обыкновенные. А когда спросили, скрывал ли я от жены об убийствах, сказал "нет" - я ж от тебя, Люсь, ничего не скрываю.
Что это упало? Ах, это ты? Ну, сейчас встала? Села. Люся, быстрее сядешь - скорее выйдешь! То есть выздоровеешь. Ну ладно, я тебе потом позвоню.
Алло, Люся, это я. Не, не из автомата, у нас у всех сотовый. Камера такая - люкс. Сидят только авторитеты. Начальник тюрьмы сам к нам звонить ходит. У него аппарат старый - еще при Дзержинском ставили. Дурак? Ах, я дурак. Ну ладно, я тебе потом позвоню.
Алло, Люся, это я. Ты что делаешь? Врача вызвала, а дверь открывать боишься? Ну пусть он тебя через дверь послушает. Почему я веселый? А я их обманул: сказал, что золото под фундаментом нашего дома зарыл, - так что наконец-то нашу пятиэтажку сломают! И мы переедем!
Нет, Люся, меня не расстреляют. Из нашей камеры всех под залог выпускают. Да, я сказал, что здесь сидят авторитеты, но не сказал, что только до вечера. Пока им деньги не привезут.
Кто мне привезет? Люся, когда я во всех убийствах признался - мне сразу тысяча предложений! На части рвут: магаданские, астраханские, тюменские... Я, Люся, поближе к дому выбрал - кремлевские. Посмотри в окно, если БМВ под окном стоит - это мой аванс. Мусоровоз стоит. Странно. Ладно, я тебе потом позвоню.
Алло, Люся, это я. Почему тихо говорю? У нас тут после обеда мертвый час - одного убили. Ничего не сделал - во сне храпел. Вот и он поспорил, что лекарства против этого нет. Ну что "что" - проспорил, сейчас не храпит. А у тебя как дела? Врач приходил? И что сказал? Что все плохо. Дала бы ему на сто тысяч больше, он бы сказал, что все хорошо. Люся, сейчас все продается и покупается! Вот мы дали надзирателю сто долларов, и он сейчас убиенному сказки читает. Ну ладно, я тебе потом позвоню.
Алло, Люся, меня освобождают! Люся, они не верят, что я всех убил. Они попросили меня прихлопнуть комара, я полчаса за ним гонялся. Опрокинул на следователя шкаф, два раза бил себя по лицу, а он все равно летает, гад! А потом на нос прокурору сел. И представляешь, Люся, пока я замахивался, он улетел, а прокурор остался.
Сейчас я в санчасти. Такое впечатление, что на меня, Люся, сто комаров село и их всех на мне прихлопнули.
Нет, Люся, врача здесь нету, только священник. Люся, теперь в тюрьме новая традиция: не лечат, а сразу отпевают. Был бы врач, он бы мне хоть какую таблетку дал, а этот протянул крест, я хотел куснуть, а это, оказывается, для поцелуя. И главное, тоже торопится: я еще жив, а он: "Господи, прими душу раба твоего усопшего..."
Я говорю: "Батюшка, жив я еще", он говорит: "Молитва длинная, когда дочитаю - усопнешь!" Ладно, Люся, я глаза закрою, пусть отдохнет.
Алло, Люся, это я! Похоронили, представляешь, сволочи! Я глаза закрыл, заснул, просыпаюсь - в могиле! А ты-то как? Врач приходил? И что сказал? Если еще раз дверь не откроешь, он не придет. Гордый какой! Скажи ему: пусть возьмет бинокль, а ты ему в окно язык покажешь! А я тебе говорю: он обязан, он клятву Гиппократу давал! Это такой авторитет, Люся. Он кого хочешь под землей найдет!