Кравцов слово в слово повторил то, что говорил Циммеру.
— Диплом у вас есть?
— Есть, но он в Смоленске.
— Вы можете его там получить?
— Безусловно. Кое-какие мои документы, в том числе и диплом, я перед арестом передал хозяйке квартиры, у которой жил. Она никуда не уехала и, надеюсь, жива.
— Так… — Клейнер помолчал, холодно смотря на Кравцова. — Теперь об аресте и суде. Несколько слов: в чем тут дело?
Кравцов рассказал.
— Об этом у вас документы есть?
— Лично мне никаких справок по этому поводу не давали, — сказал Кравцов. — Но в архивах смоленского суда и тюрьмы, я думаю, вы найдете все, что вас по этому поводу интересует. У меня лично сохранилась только копия кассационной жалобы со штампом, что подлинник ее принят к рассмотрению.
Клейнер выслушал это с непроницаемым лицом и спросил:
— Ваше преступление носило экономический характер?
— Не было никакого преступления! — раздраженно ответил Кравцов.
— Чуть подробнее об этом, пожалуйста, — сухо, но вежливо попросил Клейнер.
— Я переехал в Смоленск… — начал Кравцов.
— Откуда? — прервал его Клейнер.
— Из Москвы.
— Почему?
— В Москве мне не давали работать по специальности. Последнее время я на полставки работал юрисконсультом в универмаге, но затем был лишен и этой работы.
— За что?
— Я обнаружил, что все руководство универмага ворует, и написал об этом прокурору, а уволили меня, использовав для этого все ту же институтскую характеристику.
— Это в высшей степени странно, — заметил Клейнер.
Кравцов посмотрел на него с открытым сожалением: дескать, откуда вам, приезжим, знать здешние порядки?
— Ну, ну дальше, — сказал Клейнер.
— Я перебрался в Смоленск, и там мне удалось устроиться заведующим мясным магазином. И снова я попал на воров. И заместитель мой вор, и бухгалтер, и старший продавец. Но теперь я к прокурору уже не бегал и только держался от ворья подальше. А на их намеки и предложения включиться в их черные дела я никак не реагировал. Спустя несколько месяцев их посадили и меня вместе с ними. А потом судили. Доказать, что я получал деньги у воров, судьи не смогли, но, поскольку директор в принципе отвечает за все, дали мне три года, по-божески. Те получили по семь лет. Вот и все.
— Вы бежали из тюремного поезда? Скажите точно день, час и место, где подвергся бомбардировке этот поезд.
— Второго июля, около пяти утра, примерно посредине между станциями Ярцево и Дорогобуж.
Клейнер это записал, подумал и сказал:
— В ваших интересах проделать следующее: съездить в Смоленск и привезти свои диплом и все остальные документы.
— А нельзя ли это сделать с вашей помощью? — попросил Кравцов. — Я дам точный адрес своей хозяйки, дам к ней записку. Вы поймите меня: всякая поездка человека в моем положении — дело очень рискованное. Меня уже хватали не раз. Кроме того, вряд ли по моей просьбе будут искать документы в архивах.
— Позвоните в Смоленск и обеспечьте эту операцию с документами, — приказал Клейнер Циммеру.
— Будет сделано, — щелкнул каблуками гестаповец.
Клейнер повернулся к Кравцову.
— То, что вы говорили моему сотруднику о привлечении подростков, вы считаете делом возможным?
— Вполне, — убежденно ответил Кравцов.
Клейнер встал.
— Завтра утром ровно в девять будьте у нас в гестапо. Знаете где?
— Нет.
— Он объяснит вам. — Клейнер кивнул на Циммера, надел фуражку и, небрежно подняв два пальца к козырьку, вышел.
Циммер явно не знал, как ему теперь держаться с Кравцовым. Торопливо объяснив, где находится гестапо, он дал понять, что свидание окончено.
Вскоре Марков получил краткую радиограмму от товарища Алексея:
«Кравцов просит, чтобы его смоленская хозяйка и тюремный архив были на месте».
Глава 14
Солдат в очках вел Рудина через весь город. Резко похолодало. Темные тучи низко стелились над городом, казалось, задевали крыши. На улицах было сумрачно, как в предвечерний час; вот-вот должен был пойти снег. На солдате была коротенькая легкая курточка. Он шел за Рудиным, засунув руки в карманы брюк, локтем прижимая к боку автомат.
— Скорей иди, скорей! — почти умолял он замороженным голосом.
Рудин несколько секунд двигался быстрее, но тут же сбавлял шаг: ему надо было успеть продумать недавний разговор в комендатуре.
Решая, кто может заинтересоваться советским полунемцем, майор прежде всего вспомнил, конечно, гестапо. Нежелание Рудина попасть туда майору было явно по душе: здесь сработала бравшаяся в расчет старая неприязнь военных к службе безопасности. Но какой адрес избрал майор потом? Куда его ведут?