— Очень мелодраматично, — заметил Ральф.
Не предупреждая ее, Ральф стал исчезать на дни и целые недели. Перепуганная Дафна звонила его матери.
— Даже не представляю, где он может быть, — отвечала та. — Уж такой он человек, милочка. Одно мучение с ним.
Спустя много времени она скажет Дафне:
— Я люблю сына, но скажу как на духу: он мне не нравится.
Миссис Мерсер была набожной женщиной. Ральф любил мать, но она ему не нравилась. У него часто бывали нервные срывы.
— Я должен, — говорил он, — творить. Для этого мне требуется одиночество. Поэтому я и отлучаюсь.
— Понятно, — сказала Дафна.
— Если ты еще раз скажешь это слово, я тебя ударю.
И в ту же минуту ударил ее, хотя она не сказала ни слова.
Позже она сказала ему:
— Ты бы хоть предупреждал, когда уезжаешь, мне было бы спокойнее. А так я схожу с ума.
— Отлично. Сегодня вечером я уезжаю.
— Куда ты уезжаешь? Куда?
— Почему, — спросил он, — ты не возвращаешься в Африку?
— Потому что не хочу.
Всеми ее помыслами владел Ральф, и места для Африки уже не оставалось.
Его очередная книга пользовалась небывалым успехом. По ней снимался фильм. Он признался Дафне, что обожает ее и прекрасно сознает, какую адскую жизнь ей устроил. Видимо, с творческой натурой лучше не связываться.
— Игра стоит свеч, — сказала Дафна, — и, наверное, от меня тоже есть какая-нибудь польза.
В ту минуту он в этом не сомневался, прикинув, что последняя его книга была вся написана за время их связи.
— По-моему, нам надо пожениться, — сказал он.
На следующий день он вышел из дома и уехал за границу. Два года не притупили ее любви, не заглушили боли и страха.
Через три недели он написал ей с материной квартиры и попросил съехать. Он сам потом расплатится и прочее.
Она позвонила его матери.
— Он не станет говорить с тобой, — сказала та. — Честно говоря, я со стыда сгораю за него.
Дафна взяла такси и поехала к ним.
— Он работает наверху, — сказала его мать. — Завтра снова куда-то собирается уезжать. Честно говоря, я надеюсь, что это надолго.
— Мне нужно повидать его, — сказала Дафна.
— Я буквально больная от него, — сказала мать. — Стара я, милочка, чтобы переносить такое. Благослови тебя бог.
Она подошла к лестнице и крикнула:
— Ральф, спустись, пожалуйста, на минутку.
Дождавшись его шагов на площадке, она быстро шмыгнула в сторону.
— Уходи, — сказал Ральф. — Уходи и оставь меня в покое.
III
В колонию Дафна вернулась в самые дожди. От сырости Чакату совсем замучил ревматизм. О ревматизме он в основном и говорил и, спросив что-нибудь про Англию, даже не слушал ответа.
— Вест-Энд страшно разбомбили, — сказала Дафна.
— Когда я поворачиваюсь в постели, в паху словно ножом режет, — ответил он.
Заходили соседи повидать Дафну. Молодежь переженилась, некоторых она вообще впервые видела.
— К югу от нас купил ферму какой-то парень из Англии, говорит, что знает тебя, — сказал Чаката. — Кажется, его фамилия Каш.
— Касс, — сказала Дафна. — Майкл Касс. Правильно?
— Это снадобье, что мне прописали, совсем не помогает. Только хуже себя чувствую.
В доме Старого Тейса теперь жил новый табачник. Старый Тейс жил в хозяйском доме, у Чакаты. Он сидел в углу веранды и нес околесицу либо слонялся по двору. Чаката раздражался, когда Старому Тейсу не сиделось на месте, поскольку сам он передвигался с трудом. «Не приведи бог, — говорил он, провожая взглядом Старого Тейса, — вот и руки-ноги есть, а в голове никакого соображения. Я хоть еще соображаю». Чаката предпочитал, чтобы Старый Тейс сидел в своем кресле на веранде. В такие минуты он говорил: «Знаешь, после стольких лет я очень привязался к Старому Тейсу».
За едой Старый Тейс чавкал. Чаката словно не замечал этого. Дафне пришла мысль, что она теперь не очень и нужна Чакате, коль скоро ее не надо спасать от Старого Тейса. Она решила пожить на ферме месяц, не больше. А потом найти работу в столице.
На третий день погода разгулялась. Все утро она слонялась по ферме, облитой солнцем, а после обеда пошла в крааль Макаты. Новый табачник с большой охотой согласился заехать за ней на машине.
Она отвыкла ходить и после первой мили выдохлась. В небе она заметила облако саранчи и безотчетно бросила тревожный взгляд в сторону маисовых полей Чакаты. Стая пролетела, не опустившись. Дафна села на камень передохнуть и спугнула ящерку.
— У-хо-ди. У-хо-ди, — услышала она.
— Господи, — позвала она, — помоги. Нет больше моих сил.