И Джордж осунулся. Глаза его сузились, как от неотпускающей боли. Он продвигался по улице, волоча Кэтлин и колыхаясь вместе с нею из стороны в сторону в русле уверенной толпы.
— Ну знаешь, Джордж! — сказала я. — Ты совсем худо выглядишь, Джордж!
— Гляди! — сказал Джордж. — Вон там, за скобяным товаром. Это она, Иголка!
Кэтлин плакала.
— Вернемся домой, милый, — сказала она.
— Ну и вид у тебя, Джордж! — сказала я.
Его забрали в лечебницу. Он вел себя преспокойно, только в субботу утром они не знали, что с ним делать — ему нужно было на Портобелло-Роуд.
И через пару месяцев он все-таки сбежал. В понедельник.
Его искали на Портобелло-Роуд, но он поехал в Кент, в деревню неподалеку от «убийства на стогу». Там он пошел в полицию и во всем сознался, но по разговору его было понятно, что он не в себе.
— Я сам видел, три субботы подряд Иголка там шьется, — объяснил он, — а они сунули меня к душевнобольным, и я сбежал, пока санитары возились с новеньким. Помните, Иголку убили — так вот, это я убил. Я вам сказал всю правду, и теперь она, сука Иголка, будет молчать.
Мало ли несчастных и полоумных сознаются в каждом нераскрытом убийстве? Полиция вызвала санитарную машину, и его отвезли в знакомую лечебницу. Пробыл он там недолго. Кэтлин продала свой магазин и взяла его под домашний присмотр. Но всякое субботнее утро ей тоже давалось нелегко. Он все рвался на Портобелло-Роуд, повидаться со мной, и снова хотел ехать доказывать, что это он убил Иголку. Однажды он принялся рассказывать о Матильде, но Кэтлин так нежно и внимательно слушала его, что у него, должно быть, не хватило храбрости припомнить толком, что он хотел сказать.
Скелетик еще со времени убийства был с Джорджем холодноват. Но Кэтлин он жалел. Он-то их и убедил эмигрировать в Канаду, чтоб Джордж был подальше от Портобелло-Роуд.
В Канаде Джордж несколько пришел в себя, но прежним Джорджем ему уже, конечно, не быть, как замечает Кэтлин в письме к Скелетику. «Этой трагедии на стогу сена Джордж просто не вынес, — пишет она. — Я иногда больше жалею Джорджа, чем бедную Иголку. Однако за упокой души Иголки я очень часто заказываю мессы».
Вряд ли мы с Джорджем увидимся еще на Портобелло-Роуд. Он подолгу разглядывает тот свой затертый снимок, где мы лежим на стогу. Кэтлин эту фотографию не любит, да оно и неудивительно. А по-моему, снимок веселенький, только я не думаю, что мы в самом деле были такие милые, как там. Мы лежим, глядя во все глаза на пшеничное поле: Скелетик с ироническим видом, я — иначе, надежнее, чем остальные, а Кэтлин кокетливо подперлась локтем, и на лице каждого из нас заснят отблеск земной прелести, которой словно и конца не будет.
Член семьи
— Ты должна у нас побывать, — как-то раз в ноябре неожиданно заявил Ричард. — Я познакомлю тебя с мамой.
Хотя Труди давно ждала этого приглашения, оно застало ее врасплох.
— Я хочу познакомить тебя с мамой, — сказал Ричард. — Ей не терпится на тебя посмотреть.
— Ты ей обо мне говорил?
— В общем, да.
— Ой!
— Да не волнуйся ты! — сказал Ричард. — Она у меня совсем не злая.
— А я разве сомневаюсь? Конечно, я с удовольствием…
— Приходи в воскресенье к чаю, — пригласил он.
Они познакомились в июне прошлого года на юге Австрии. Труди приехала в городок на берегу озера с одной своей знакомой, которая тоже жила в Кенсингтоне, в однокомнатной квартире этажом ниже Труди. Знакомая говорила по-немецки, а Труди нет.
Блайлах был недорогим курортом. Собственно, это только так говорилось — «недорогим», на самом деле он был дешевым.
— Я и не думала, Гвен, что здесь может идти дождь, — рассуждала Труди на третий день по приезде. — Все здесь как в Уэльсе, — добавила она, глядя сквозь закрытое окно с двойными рамами на ливень и пытаясь вообразить себе горы, которые на самом деле существовали — только за дождем их не было видно.
— Ты и вчера то же самое говорила, — ответила Гвен. — А вчера была чудная погода. Ты и вчера говорила, что здесь все как в Уэльсе.
— Вчера моросило.
— Но когда ты сказала, что все здесь как в Уэльсе, вовсю светило солнце.
— Потому что здесь все как в Уэльсе.
— Нет, намного грандиознее, — возразила Гвен.