— Выйдем лучше из пещеры на воздух, — предложил Харгрейв. — Здесь нехорошее место.
Пещерный город был озарен зеленоватым светом, словно окаменелый стих колдовского заговора.
Море мерцало широкими полосами лунного блеска, подобно гигантскому, добела раскаленному боевому мечу, острие которого терялось за горизонтом.
Мы улеглись на выступе скалы, ночь была безветренной, и в нишах лежал мягкий песок.
Однако настоящий сон никак не шел.
Луна поднялась выше, и тени пагод и каменных слонов съежились на белой поверхности скалы фантастическими пятнами, как затаившиеся жабы.
— Говорят, что до нашествия Моголов все эти статуи богов были унизаны драгоценными камнями — изумрудными ожерельями, глаза были сделаны из оникса и опалов, — негромко начал вдруг, обращаясь ко мне, полковник Стерт, не уверенный, сплю я или не сплю.
Я не отозвался.
Нигде ни звука, кроме глубокого дыхания Акхила Pao.
Внезапно мы все подскочили как встрепанные. Нечеловеческий вопль донесся из храма — короткий троекратный всплеск рева и хохота, вслед за которым эхом прокатился звон бьющегося стекла и металла.
Мой брат сорвал со стены горящий факел, и мы, тесня друг друга, двинулись в галерею, ведущую вниз в темноту.
Мы шли вчетвером, чего нам было бояться!
Вскоре Харгрейв отбросил факел, так как впереди было искусственное ущелье, освещенное резким светом луны, оно заканчивалось гротом.
За колоннами горел свет, и мы под покровом тьмы подкрались ближе.
Перед низким каменным жертвенником в кругу света раскачивался, махая руками, факир, обвешанный ярким тряпьем и костяными ожерельями, какие носят бенгальцы, поклоняющиеся Дурге{27}.
Он творил заклинания и, тоненько подвывая, с бешеной скоростью мотал головой направо и налево, как это делают танцующие дервиши, то вдруг запрокидывал ее назад, сверкая в темноте оскаленными зубами.
Два человеческих тела с отрезанными головами лежали у его ног, и по одежде мы очень скоро узнали в них трупы двух наших сипаев. Очевидно, нечеловеческий вопль, который мы слышали, был их предсмертным криком.
Полковник Стерт и толмач накинулись на факира, но, отброшенные его рукой, отлетели к стене.
Казалось невероятным, чтобы такая сила была заключена в изможденных руках аскета. Мы бросились на помощь, но не успели — беглец уже был за пределами пещеры.
За жертвенником мы обнаружили головы обоих магратов.
Мистер Харгрейв Дженнингс сложил рукопись:
— Тут недостает одной страницы, я сам доскажу вам конец этой истории.
Лица мертвецов хранили неописуемое выражение. У меня и сейчас еще замирает сердце при воспоминании о том ужасе, который мы тогда испытали. То, что отразилось на лицах убитых, нельзя назвать даже страхом, скорее они были искажены безумным смехом. Губы и крылья носа вздернуты кверху, рты широко разинуты, а глаза… глаза… Это было ужасно; представьте себе выпученные глаза без радужки и без зрачков, светящиеся и сверкающие тем же блеском, что камень — в перстне мисс Хант.
Рассмотрев их поближе, мы обнаружили, что они действительно превратились в опалы.
Произведенный впоследствии химический анализ дал тот же самый результат. Каким образом глаза могли превратиться в опалы, для меня навсегда осталось загадкой. Когда я спросил об этом одного брахмана высокого сана, тот сказал, что это происходит под действием так называемых тантр, колдовских заклинаний, причем весь процесс протекает мгновенно, начинаясь в мозгу; однако кто же этому поверит! Он тогда еще прибавил, что все индийские опалы имеют именно такое происхождение и на всякого, кто их носит, они навлекают несчастье, ибо предназначены лишь для одной цели — служить жертвенными дарами богине Дурге, истребительнице всяческой органической жизни.
Слушатели примолкли под сильным впечатлением от его рассказа.
Мисс Хант вертела свое колечко.
— Вы и впрямь верите, мистер Дженнингс, что опалы приносят несчастье? — промолвила она наконец. — Если вы так считаете, то, пожалуйста, уничтожьте этот камень!
Мистер Дженнингс взял со стола острую железку, которая служила вместо пресс-папье, и легонько постукал ею по опалу, пока он не раскололся на переливающиеся перламутровым блеском тонкие осколки.
Болонские слезки
Перевод И. Стребловой
Видите там бродячего торговца с растрепанной бородой? Зовут его Тонио. Сейчас он подойдет к нашему столику. Купите у него маленькую гемму или несколько болонских слезок; ну знаете, этих стеклянных капелек, которые лопаются в руке, рассыпаясь на крохотные, как крупинки соли, осколки, когда отломишь волосяной кончик. Просто игрушка! Но понаблюдайте при этом за его лицом — какое на нем выражение!