Мустафа спешился у дома Турлыбая, своего ровесника и дальнего родственника. Турлыбай сидел в юрте среди множества людей и о чем-то громко и горячо рассказывал. Увидев Мустафу, он вскочил и пошел навстречу.
— Заходи! — крикнул Турлыбай и заключил гостя в объятия. — Друг Поганого аула, враг зла, богатый умом, бедный скотом, строгий мой судья, здоров ли? Знает ли кто другой твои достоинства, но я узнал, когда сидел в яме. Никакой шайтан не разлучит нас, да сохранится наша дружба вечно!
— Остановись, передохни немножко, — сказал Мустафа.
Все рассмеялись.
Когда-то молодой Турлыбай влюбился в жену Махмута, одного из своих родственников. И увез ее в неизвестном направлении. Искали беглецов долго. Наконец нашли, связали обоих и привезли к Махмуту. Ослепленный ревностью и местью Махмут вырыл глубокую яму, засадил в нее Турлыбая, а сверху поставил свою юрту. Он издевался над пленником, как хотел, и не знал отмщения. Для того времени Турлыбай совершил непростительный поступок. По обычаю казахов, нельзя отбивать не только замужнюю женщину, но даже жениться на вдове из своего рода. Ни одна душа не пришла Турлыбаю на помощь. Когда он просил воды, Махмут добавлял в нее мочу. Узнал об этом Мустафа, и однажды Турлыбай исчез из ямы. Искали, искали его, да так и не нашли. Ходили слухи, что он сидит в Акмолинской тюрьме, но скоро совсем забыли о нем. Прошло время, и Турлыбай поселился в Поганом ауле.
Сейчас Турлыбай уже в летах, среднего роста, полноватый, с черной бородой, смуглый, живой и острый на язык. Он постоянно в движении, будто неведомая сила заставляет его рваться куда-то. Он то приподнимается на колени, то, поджав под себя ноги, садится на пятки, — ни минуты не сидит спокойно. Речь его стремительна, как горная река. Проницательные глаза неустанно чего-то ищут вокруг. Он расспросил Мустафу о людях его аула, о новом кочевье, о житье-бытье, затем повернулся к седобородому русскому, сидевшему на переднем месте, и сказал:
— Джунус и Мекеш враждуют напрасно. Они мало чем отличаются от голодных волков. Не по мне эта жалкая грызня между казахами и русскими из-за земли и скотины. Зачем нужны скот и земля, если они не приносят счастья?! Какой бедняк пользовался плодами своей земли?! Я не боюсь никаких сплетен, Дмитрий. Пусть говорят, что я вор, жулик, бузотер. На каждый роток не накинешь платок, пусть болтают. Я отдаю своего сына в твои руки. Научи его русскому языку, передай свои знания. Только к водке не приучай!
Дмитрий звонко рассмеялся. Мустафа узнал в нем седобородого русского, которого в прошлом году Мекеш, не разобравшись, ударил кинжалом. Сейчас Дмитрий учительствовал в русском поселке и уже хорошо изучил казахский язык.
Дмитрия растрогало доверие Турлыбая.
— Я мечтаю научить молодежь добрым отношениям, — ответил он. — Воровство, насилие, вражда между русскими в казахами — все это от невежества. Никакой талант в отсталой, темной среде не может развиваться, нужен свет знаний. В темноте человек не может идти, вслепую далеко не уйдешь. А Россия — это тьма и тьма… Я постараюсь воспитать твоего сына достойным человеком, для меня — это дело чести.
Пожав Дмитрию руку, Турлыбай произнес:
— Придет время, отблагодарю тебя достойно, только сделай моего сына человеком. Мои сородичи не хотят отдавать детей учиться по-русски, боятся, как бы они не сделались крестьянами. Пусть мой сын, когда вернется, откроет им глаза.
Дмитрий собирался ехать. Мать поцеловала пятилетнего мальчишку с раскосыми глазами и прослезилась. Отец прикрикнул:
— Брось, не расстраивай его слезами! Сынок, подойди ко мне! Скучать по нас будешь?
— Конечно.
— Ничего, навещать будем. Но если станешь плохо учиться, совсем не приедем.
— Буду хорошо учиться.
— Если сказано, то должно быть сделано, тихоня мой. Понял?
— Понял.
Посадив ребенка в бричку, Дмитрий уехал. Весь аул провожал их взглядами. Молва о том, что Турлыбай решил перекрестить сына в другую веру, облетела здешние роды. Турлыбай махнул рукой, не оправдывался.
Он повел Мустафу к недостроенному кирпичному дому и объяснил:
— Здесь будет школа, строим на средства всего аула. Учиться дети будут по-новому. То, что раньше зубрили год, будут выучивать за месяц. Учитель есть, договорился с одним татарином…
Потом повел гостя к озеру посреди аула.
— Плохая вода станет хорошей. Вокруг посадим деревья. Рыбу начнем разводить. Лодки пустим… Возле Акмолы я видел школу. Построю здесь точно такую, а вот там, — Турлыбай показал в сторону от аула, — копаем большой ров, чтобы скот бродячих казахов не топтал наши посевы.