Выбрать главу

— Издалека он?

Не зная, что ответить, Жумабай взглянул на бородатого. Тот некоторое время не отзывался, потом, ни на кого не глядя, сказал:

— Издалека, из Семипалатинского округа.

Было видно, что он не охотник рассказывать. Мейрам не стал допытываться и спросил девушку:

— Эту книгу вы читаете, сестренка?

Ардак ответила коротко:

— Да.

— Занимаетесь со своей подружкой?

— Здесь же нет школы, — тихо сказала Ардак. — Вот и помогаю ей обучиться грамоте.

— Хорошее дело. Многие еще неграмотны…

Было похоже, отец девушки не хотел, чтобы между Ардак и Мейрамом завязалась беседа. Он сказал:

— Пожалуй, пора доить кобылицу.

Взяв ведро, девушки вышли из юрты. Мейрам проводил их взглядом. Через открытый вход было видно: в отдалении паслась стреноженная гнедая кобылица, к ее недоуздку был привязан жеребенок.

Теперь Мейраму стало скучно в юрте, разговор не клеился. Поблагодарив хозяев за гостеприимство, он вышел.

Еще недавно в небе плыли обрывки облаков, сейчас небосклон очистился. Солнце стояло высоко. Время обеда. Бледно-синий дым, медленно поднимаясь в безветрии из тунлюков многочисленных юрт, висел над аулами. С возвышенности, от шахты, донесся звук ударов в рельс. По дороге в обе стороны шли рабочие, тянулись подводы. Скот, с утра бродивший возле аулов и колодцев, теперь пасся в стороне.

Мейрам не мог отвлечься от мыслей о девушке, часто оглядывался. Ардак тоже оглянулась два раза. Только он не мог понять, куда она смотрит, — на него или что-нибудь другое заинтересован ло ее.

Девушки звонко запели «Аккум».

Мелодичные девичьи голоса, красивая Ардак, цветущая степь кругом!.. Мейрам шел, словно опьяненный. А в голове — неотступная мысль: как бы поближе познакомиться с Ардак? И что за человек ее молчаливый отец?

Пусть Мейрам сам попробует разобраться в своих переживаниях, а мы тем временем начнем рассказ об этой девушке и ее отце.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Давние годы… Большая белая юрта. Куски войлока, которым покрыта она снаружи и внутри, вплоть до тунлюка, расшиты полосками красного сукна и скреплены цветными ковровыми тесьмами шириною в полную четверть. Эти сорок две ковровые тесьмы, украшающие юрту, три года ткала красноглазая старушка, которая сидит сейчас под палящим солнцем у земляного очага и варит курт — кислый сыр. На ней совсем ветхий бешмет, который она когда-то получила за свой трехлетний тяжелый труд.

За аулом стояли привязанные к жели жеребята. Возле них толпились кобылицы, число которых было так велико, что пока дояры[45] доходили до другого конца жели, уже наступало время новой дойки. Босые парни в кожаных полуфартуках, засучив шаровары, уносили надоенное молоко в ведрах. За доярами присматривал сухощавый старичок с реденькой бородкой. Это был муж старушки, сидевшей у очага. Как-то он попросил у владельца юрты лошадь съездить по делу. Лошадь у него украли. Чтобы отработать долг, старичок два года трудился над богатым, разукрашенным многоцветными красками остовом юрты, но все-таки еще оставался должником хозяина.

Направо от хозяйского жилья стояла невзрачная серая юрта, а налево другая, совсем маленькая, закопченная до черноты. Между ними протянута веревка, к ней привязывали иноходцев и скакунов, на которых ездил только сам мырза. В тени белой юрты поставлена повозка с поднятыми оглоблями, покрытая брезентом. Под повозкой, рядом с черно-пегим псом, храпел пастух, укрывшись попоной и подложив под голову седло. Непрерывное гавканье пса и громкие голоса людей в юрте, опьяневших от обильно выпитого кумыса, заставляли пастуха то и дело переворачиваться с боку на бок.

Девочка двух-трех лет, со сверкающими черными глазами и спущенной до бровей челкой, подбежала к повозке, залезла под нее и устроилась между псом и пастухом. Нахмурив брови и надув щечки, она с удивлением смотрела в лицо спящему, из ноздрей которого вырывался неприятный храп, а губы издавали чмокающий звук «боп-боп». Но вскоре осмелела, пододвинулась ближе, дотронулась кончиками пальцев до его черных усов, шевелившихся от дыхания, и тут же отдернула руку. Спящий не шелохнулся. Тогда девочка облокотилась на грудь пастуха и стала играть его усами.

Пастух проснулся, открыл глаза. Обняв девочку, он поцеловал ее в щечки и кивнул на вход белой юрты.

— Иди к папе.

Девочка подбежала к входу, но, заглянув в юрту, остановилась у порога.

Мужчина лет тридцати, с зачесанными назад волосами, в белом костюме из китайской чесучи, заложив руки за спину, ходил взад и вперед по юрте.

вернуться

45

В байском хозяйстве в большинстве случаев кобылиц доили мужчины.