— Когда я вижу таких опытных казахских шахтеров, как Ермек, таких сообразительных молодых людей, как Жанабыл, или бойких девушек, вроде вас, я не могу наглядеться, дочурка, С такими людьми все можно сделать.
— Мы всего лишь искры пламени, отец.
— Знаю, знаю! Но искры рассыпает только сильное пламя.
Удары о рельс оповестили, что наступил обеденный перерыв.
Алибек и Жумабай поднялись наверх. Девушки пошли им навстречу. Козлов, пожав руку Алибека, спросил:
— Она, кажется, дочь ваша? Счастливый вы человек!
— Я по-русски не понимаю, — ответил Алибек по-казахски, почему-то скрыв, что хорошо владеет русским языком.
Ардак испытала неприятное чувство при этой выходке отца, но приняла ее за своенравную причуду. Ведь он же заверял ее: «Я изменил свои старые взгляды. Сама видишь — взялся за лопату и спустился в шахту». О работе он всегда говорил охотно. Ардак верила отцу. И все-таки его непрестанные капризы доставляли ей немало огорчений. Вот и сейчас она испытала чувство грусти.
Козлов между тем продолжал говорить:
— Посмотри-ка, доченька. Под этой трубой лежит большое озеро. Мы собираемся поднять воду на поверхность. Здесь же, у трубы, и механический цех. Кончится перерыв, я тебя свожу туда. Если ничего не накопишь смолоду, не достигнешь мудрости и в старости.
— Спасибо, отец, посмотрю.
Козлов ушел.
Алибек и Жумабай отошли в сторону, сели на небольшую зеленеющую реденькой травой полянку. Девушки поставили перед родителями еду. Жумабай крошил ножом жирную баранину, приговаривал:
— Берите, берите, кушайте!
— Штреки шахт начинают удлиняться, — заговорил Алибек. — Скоро, пожалуй, не будет хватать времени на то, чтобы подняться на поверхность и пообедать. Ой, где вы, степные просторы!
Последние слова отца больно кольнули сердце Ардак. «Все еще о старом тоскует. Или это от усталости у него?» — подумала она, испытующе взглянув на отца, Но суровое лицо Алибека не выдавало его чувств.
Набив рот бараниной, Жумабай выказал полное безразличие к жалобе Алибека.
— Что же, будем брать еду с собой.
— Под землей желудок плохо переваривает пищу, — возразил Алибек.
— Воля божья, мой желудок везде ее хорошо переваривает! — признался Жумабай. — Сам себе удивляюсь. Еще когда я женихом приезжал в аул к невесте, меня прозвали обжорой.
Ардак рассмеялась, Алибек тоже ухмыльнулся в бороду, согласился:
— Конечно, была бы работа, будет и аппетит. Работа — это главное.
Когда родители пообедали, девушки пошли к трубе. Там их встретил Козлов.
Низкое каменное здание теперь носило громкое название — механический цех. Но это название могло оправдаться только в будущем, а сейчас в здании не было ни одного исправного механизма. По углам громоздились кучи — железные колеса, обломки шестерен, ржавые вагонетки, несколько негодных локомобилей и прочий хлам. Это все, что осталось от англичан.
У дверей, снаружи, стояло три локомобиля. Слесарь, дед Иван Потапов, с утра до вечера топтался возле них, постукивал молотком. Не в его обычае было торопиться, да и уставать тоже. Он был молчалив. Только когда разговор заходил о локомобиле, он становился словоохотливым и забывал о своем молотке.
Вот к такому-то человеку механик Козлов и подвел двух девушек, сказав деду, что их нужно ознакомить с локомобилем. А сам тут же ушел.
Прежде чем заговорить, дед Иван закурил самокрутку толщиной в большой палец и, без перерыва затягиваясь, держа одну руку у рта, а другую под мышкой, некоторое время смотрел на локомобиль. Это у него было подходом к разговору.
Девушки с любопытством следили за каждым движением старика, разглядывали его пожелтевшую от табачного дыма белую бороду.
Дед Иван что-то произнес по-казахски. Казахский язык он знал хорошо, но первые фразы, пока не прислушаешься к его речи, у него выходили неразборчиво — старик был беззуб и сильно шепелявил. Сначала Ардак ничего не могла понять, а переспросить боялась, чтобы не рассердить строгого деда.
— Этот локомобиль ранее принадлежал Кривоглазу, — более внятно сообщил старый слесарь.
Кривоглаз был кулаком, владельцем паровой мельницы в селе Букбе, ныне высланный. Дед Иван хорошо знал его и полагал, что он должен быть известен всем, потому и счел за лишнее объяснить это девушкам.
— Пятнадцать лет мы служили вместе Кривоглазу, — говорил дед Иван, указывая на локомобиль.