Жайлаубай привез сюда свою маленькую юрту и поставил ее подальше от пыли, на склоне зеленой балки. Несколько коров и телят, с десяток овец паслись возле юрты на свежей, сочной траве. Копая канаву, Жайлаубай то и дело оглядывался на свое небольшое стадо. Вот он заметил, что овцы приблизились к канаве.
— Шайт! — крикнул он и, отогнав подальше, вернулся на свое место, снова взялся за кетмень. Каждым взмахом Жайлаубай старался отвалить глыбу побольше, но твердый грунт поддавался туго. Работа у Жайлаубая шла плохо. Он и кетмень держал непривычно — как-то не по-мужски. По всему видно, не было у него навыка к земляной работе. Овцы опять приблизились к канаве. Опять Жайлаубай крикнул:
— Шайт! — и отогнал их к балке.
Мейрам и Щербаков ехали вдоль канавы на дрожках. Суетливые движения Жайлаубая привлекли их внимание.
— Наш бедняга Жайлеке разрывается надвое: сам не знает, гоняться ли ему за овцами или махать кетменем, — иронически заметил Мейрам.
Но на лице добродушного Жайлаубая нельзя было найти никаких признаков смущения. Он встретил Мейрама и Щербакова с самым непринужденным видом.
— Вот как хорошо! Когда приходят добрые люди — в деле удача. Идемте в юрту.
— Зачем в юрту?
Этот вопрос сильно удивил Жайлаубая.
— Как зачем? Зарежу овцу. Будете желанными гостями. Ведь родственник мой приехал, а с ним — уважаемый человек.
Мейрам перевел его слова Щербакову, тот не удержался от смеха.
— Такая горячая работа идет, а Жайлаубай собирается принимать гостей.
— Ай-яй, Жайлеке, — укоризненно проговорил Мейрам. — А как же работа?
— Пустяки! Много ли тут работы, — вон сколько собралось народу! Нет ничего важнее угощения в жизни.
От баранины Щербаков и Мейрам отказались, но выпить кумыс согласились: целый день они провели на жарком солнце, наглотались пыли.
У входа в юрту их встретила тетка Мейрама Шекер в огромной белой повязке — кундуке — поверх платка, в шароварах, за пояс которых был заткнут подол ее платья. У нее был вид крепкой, закаленной в труде хозяйки. Гости сесть еще не успели, как она, поставив на очаг посреди юрты треножник, повесила на него огромный чугунный котел.
— Не хлопочи. Разве жиен[54] близкая родня? — шутливо сказал Жайлаубай. — Собирается уходить сейчас. Подай кумыс.
— Видно, некогда ему, — сказала Шекер. — И жиен — родня, если имеет скотину, и шейка вкусна, если жирна, — так говорится в народе.
— У него шея такая жилистая, что нож нужно точить. Откуда взяться жиру? Вокруг стоянки ни травинки, земля как облизанная. Откуда у нашего жиена быть скоту?
— У него все в голове. Да стать мне жертвой твоего светлого лба! — говорила Шекер, простодушно гордясь своим племянником.
Кумыс от единственной кобылицы Жайлаубая оказался крепким, вкусным. Гости пили и похваливали.
Мейрам расспрашивал тетку, как им живется. Оказывается, Жайлаубай еще не устроился на новом месте и вот даже на субботник приехал вместе с юртой и скотом.
— Вы, Жайлеке, приехали сюда раньше всех, а до сих пор не работаете, — сказал Мейрам.
— Да вот никак не найду подходящее дело. И скот кормить нечем — поблизости все покосы и пастбища выбиты. Мы с теткой твоей наскребли было несколько копен сена, да и те кто-то увез.
— Что же теперь думаете делать? Или вернетесь обратно?
— Э, какой-нибудь выход найдется…
Впереди была зима. У Жайлаубая — ни дома, ни двора, ни корма для скота. Но он не горевал, держался беспечно.
— На что же вы надеетесь? — удивился Мейрам. — Как погляжу, вы даже не тревожитесь нисколько!
Жайлаубай ответил спокойно, по своей привычке расчесывая пальцами бороду:
— А к чему тревожиться? Мы же не одни тут. Вон сколько народу понабралось! Будем жить как все.
— Видите, какой у меня дядя! — повернулся Мейрам к Щербакову. — Что-то уж слишком он беспечный. Будет ли от него толк на производстве?
— Нет, по-моему, он человек трудолюбивый, — возразил Щербаков, — только еще не нашел своего места в новой жизни. Мы должны, Мейрам Омарович, помогать людям находить это место. Думаю, если поручить ему уход за скотом в совхозе или в подсобном хозяйстве, он покажет большие способности. А пока не устроены подсобные хозяйства, пусть поработает у нас на конюшне…
Мейрам перевел свой разговор с Щербаковым и добавил:
— Кажется, нашлось для вас подходящее место.
Отагасы расцвел, обратился к жене:
— Ты права, наш жиен — дельный джигит.