Погода сегодня безветренная. Пыль, поднятая землекопами, не тянется кверху, а быстро оседает, День ясный, но солнце греет слабо.
Мейрам шел по окраинам аулов, часто останавливался возле людей, роющих землянки, разговаривал. Теперь его знали здесь многие. Почти каждый в разговоре жаловался на какую-либо нехватку. Вот стоит группа рабочих, среди них — молодуха с белым лицом и блестящими карими глазами.
— Да будет удачен ваш труд, — сказал Мейрам, подойдя.
Молодуха с первых же слов обрушила на него упреки:
— Что это, кайным[56]? Неужели для нас даже соли не могут доставить? Куда девался этот тучный джигит? Он только словами нас покормил и скрылся!
Тучным джигитом она называла Махмета, который, открыв в Караганде несколько ларьков, уехал назад в район, Мейраму пришлось отвечать за Махмета.
— Очень трудно доставлять сюда товары. Тучный джигит, должно быть, налаживает перевозки.
— Нет, ходят другие слухи — будто он занят сватовством! — насмешливо сказала молодуха.
Эти слова заставили вздрогнуть Мейрама. А молодуха продолжала сыпать упреки.
— Все вы ссылаетесь, что нет железной дороги. А дорога уже пришла в Шокай. До Шокая рукой подать, Неужели оттуда так уж трудно доставить товары?
— Доставляем. Но большая нехватка в тягле.
— У половины здешнего населения есть лошади, волы. Если собрать народ, объяснить ему вразумительно, все поедут за небольшую плату. Неужели вы не видите — вон сколько пасется скота!..
Молодуха, как говорится, приперла Мейрама к стенке.
Ее муж оказался человеком другого склада.
— Хватит тебе! Дело новое, не сразу все доставишь, — уговаривал он жену.
Но молодуха и слушать не хотела, прикрикнула:
— Не закрывайте мне рот! Лучше здесь выскажу, что накипело, чем хныкать дома! Я скажу все. Где лес на постройку, который нам обещали? Чем сидеть там, в конторе, и на всякий вопрос отвечать «нет», лучше бы пошарили где-нибудь, поискали! Разве мы не стараемся работать?
— Будет все, все будет, — успокаивал бойкую молодуху Мейрам. — Вот подводы найдем…
— Я сама найду. На своей лошади привезу все, что нужно для постройки жилья. Дайте только бумажку, чтобы лес отпустили.
— Не только бумажку дадим, но и за провоз заплатим.
— Да если так, любой поедет.
Мейрам записал для памяти: «Подводы есть у населения. Поговорить со Щербаковым».
Обеспечить народ жильем на зиму оставалось самой главной заботой руководителей треста. Но не было свободного транспорта. Теперь, после разговора с молодухой, Мейраму казалось, что положение не столь уж безвыходное. Он поблагодарил женщину:
— Большое спасибо вам за совет. Можно узнать, как вас зовут?
— Зовут меня Балжан. Это тоже запиши.
Молодуха хоть и была сурова на словах, но глаза ее, обрамленные длинными черными ресницами, улыбались по-доброму. Казалось, взгляд ее говорил: «Ну как, припугнула я тебя?»
— Балжан правильно говорит, — поддержали рабочие. — Хозяева, у которых есть подводы, не только для себя привезут лес, а и безлошадным помогут, если, конечно, трест заплатит за провоз.
— Заплатит, — твердо пообещал Мейрам. — Трест ищет сейчас подводы по колхозам. Какой смысл ему отказываться от здешних подвод? Предложение ваше очень правильное. Скажите тем, у кого есть лошади, пусть собираются, Если телеги неисправны, можно починить в мастерских треста.
Послышались голоса:
— Вот это кстати! У меня на колесах шины ослабли.
Конечно, не все сознательно стремились помочь общему делу. Были люди, которые, пользуясь затруднениями на строительстве, старались из этих затруднений извлечь личную выгоду. Таких в Караганде насмешливо называли «арбакешами»: одну ногу они уже спустили в шахту, а другую все еще не могли вытащить из аула. Им выгодно было жить около неокрепшего производства. Здесь их скот не облагали сельскохозяйственным налогом, молоко они продавали по дорогой цене, лошадей гоняли в извоз. Наряду с другими они носили почетное звание рабочих. По мере того как производство вставало на ноги и их личный доход начинал уменьшаться, отдельные из этих «рабочих» откочевывали с новостройки.
«В сознании у них много копоти. Что же, постепенно очистим, перевоспитаем», — думал об этих людях Мейрам на обратном пути. По дороге он зашел на центральную водокачку.
Воду из шахты «Герберт» с помощью камерона уже выкачивали на поверхность. Но эта вода годилась только для скота, для стирки и для технических нужд строительства. Питьевую воду брали из колодцев. Нужда в воде теперь потеряла свою остроту. И все же Мейрам не раз замечал, что у водокачки у трех кранов толпилось много народу, подвод с бочками, скота. Многие лезли без очереди, стоял сильный шум.