Наступило молчание.
Бейсек, приподнявшись, торопливо проговорил:
— Правильно поправил меня Мейрам Омарович. Снимаю свое предложение.
Щербаков быстро взглянул на него, чуть нахмурил брови и при этом едва заметно усмехнулся.
— Что же, — начал Сергей Петрович, — видно, мне придется напоследок сказать и свое слово. Невеселые мы времена переживаем. И не помогут тут предложения, которые вносятся с легкостью необычайной и с такой же легкостью снимаются… Прав Мейрам Омарович! В самом деле, какое право мы имеем взваливать на рабочих тяжесть бо́льшую, чем на самих себя? Чуть что — взываем к массам: помогите! Рабочие, конечно, помогут. Надо было проложить водопровод — рабочие выручили нас. Случилась задержка в жилищном строительстве — рабочие нам опять не отказали. До каких же пор мы будем взваливать все трудности на рабочих?.. Где распорядительность хозяйственников? Где забота партийных и профсоюзных работников?.. Если при каждом затруднении будем объявлять штурмы, партия, народ справедливо скажут нам: «Идите прочь, жалкие крикуны!»
Сергей Петрович помолчал, шумно вздохнул, не легко давались ему эти слова; достал было трубку, но передумал — сунул ее в карман.
— Вот что я скажу, товарищи. Всем нам надо по-настоящему, по-большевистски взяться за дело. Предлагаю: сейчас же, не теряя времени, разъехаться по участкам производства. Изучим положение на месте. Вернемся с конкретными предложениями. Потом соберемся все и еще раз обсудим, какие решительные меры надо принять. Вот так!
Щербаков говорил в тоне приказа, и все понимали, что в данном случае это единственно правильный тон.
— А вас попрошу, — повернулся он к Мейраму, — возьмите с собой инженера Аширбека. Побывайте всюду. Посмотрите на создавшееся положение партийным пристальным взглядом. А в производственных вопросах вам Аширбек поможет разобраться. Действуйте, товарищи!
Мейрам оделся потеплей и в сопровождении Аширбека отправился в объезд промысла.
Аширбек Калкаманов — новый сотрудник треста — недавно работал в изыскательской партии помощником геолога Чайкова. Мейрам познакомился с ним в степи, когда ехал на Карагандинский промысел. Ему хорошо запомнился худощавый, молчаливый, исполнительный помощник Чайкова. Аширбек сам попросился на шахты: он стремился практически участвовать в добыче угля, огромные залежи которого разведывал в недрах карагандинской земли. На новом месте молодой инженер не изменил своей прежней привычке: на работе был так же немногословен и пунктуален.
До самой эстакады недавно открытой второй шахты Мейрам и Аширбек гнали лошадей рысью, не чувствуя холодного и резкого ветра, бившего в лицо.
— Не так-то уж и морозно, а говорили — сорок два градуса, — сказал Мейрам, слезая с коня.
От эстакады доносились лязг вагонеток и голоса людей. Здесь уже выросла довольно большая груда породы. На жгучем морозе она тлела без пламени. На самом верху ее стоял рабочий, сваливал породу в вагонетки.
Из шахты вразвалку вышел начальник Николай Овчаренко — человек плечистый, с широкой грудью. Заметив застрявшую на пути тяжелую железную тележку, он одной рукой оттянул ее в сторону. Потом двинулся дальше, хозяйственно высматривая непорядки.
— Интересный человек и отличный работник, — сказал Мейрам Аширбеку. — Слово свое держит твердо, не любит прикрас…
Овчаренко только теперь заметил их. Еще издали, прежде чем поздороваться, заговорил громко:
— Наши почтенные руководители начинают проявлять свою заботу о шахтах только после того, как буран затих.
— На кого пеняешь? Ведь и ты один из руководителей, — отозвался Мейрам. — Смотри, кетмень тебя не ударит, если наступишь на нижний конец?
— Меня не ударит! — ответил Овчаренко, подавая руку гостям. — Я хоть и украинец, но частенько держал в руках казахский кетмень. Здешние места мне знакомы. Я так думаю: когда практика Донбасса и Караганды объединится вместе, то не только снег, но и огонь нам будет не страшен.
Говорил он, перемешивая русскую речь с украинской, порой проскакивали и казахские слова. Овчаренко лучше других подготовил свою шахту к зиме. От уклона до эстакады построил дощатый коридор, укрыв подход к шахте от дождя и метелей.
— Жилища рабочих расположены у нас близко, под землей тепло, — что нам может сделать буран? — говорил Овчаренко. — В непогоду мы ограничивались тем, что часто сменяли людей, работающих на эстакаде. Все, что может потребоваться в таких случаях, у нас припасено заранее.
Беседуя, они спустились вниз. На большой красной доске перед конторой было обозначено выполнение нормы каждой бригадой. За стеклом витрины — портреты передовых рабочих.