— Правильно говоришь, дорогой, правильно! — соглашался Канабек. — Есть у вас в тресте такие работники — не понимают новых требований жизни. Но заранее предупреждаю — я всю жизнь свою не умел ладить с этими вашими Бейсеком и Рымбеком. Не лежит у меня сердце к ним. Ненадежные люди. Чувствую, опять мне придется столкнуться с ними, помяни мое слово.
— В частности, о Бейсеке и Рымбеке я и хотел поговорить, посоветоваться с вами, — сказал Мейрам. — Вы их давно знаете… Садитесь поудобнее. Торопиться нам некуда, поговорим…
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Ночь была студеной. Луна, словно испугавшись трескучего мороза, взошла только перед рассветом. Небо ясное, далеко видно кругом. Движение в городе не прекращалось всю ночь: с работы и на работу проходили группы людей, тянулись подводы, скрипел затвердевший снег. Не смолкавший на эстакадах грохот и лязг вагонеток далеко разносился в морозном воздухе. Кое-где вспыхивали слабые огоньки горевших пород, мерцали электрические фонари на столбах, шахтерские лампы в руках рабочих. Издали казалось, что огни плавают в туманной синеве, словно звезды в небе.
За короткий срок безлюдная степь оживилась и расцвела огнями. Но на душе таких людей, как Бейсек и Рымбек — мрачных и обозленных, — от этого стало только еще темней. Вот Бейсек вышел на ночную прогулку. Идет, нахмурив брови, оглядываясь по сторонам. Допоздна он просидел над сводками и цифрами. Как ни взгляни на эти цифры, они говорят о росте города, производства. А здесь, на улице, голова трещит от грохота, рябит в глазах от мелькающего света. Тоска давит грудь Бейсеку, душит его. Он не может забыть былую «просторную и тихую степь», кочевые аулы, в которых жили покорные баям пастухи и скотоводы.
Он медленно поднялся на возвышенность и снова осмотрелся. В низине видна железнодорожная станция. Гудки паровозов и сияние электрических ламп были как бы продолжением городского шума и света, усиливали величие Караганды. Днем город казался еще невзрачным, а ночью сверканье его было величаво.
Бейсек убедился в том, что народ стал другим, не хочет он возвращаться к старой жизни. Вся надежда на вмешательство внешних сил. Бейсек рассуждал так: «Если с запада двинется Германия, с востока — Япония, а мы поддержим их наступление изнутри, то камня на камне не останется от советской власти». Сейчас, напрягая все свое воображение, он старался вычислить, когда придет этот день, когда ударит буря.
Занятый этими мыслями, Бейсек не заметил, как сзади бесшумно подошел Рымбек.
— Холодно здесь, да и говорить не совсем удобно. Пойдем потолкуем в комнате, — предложил Рымбек. Вид у него был веселый, добродушный.
В комнате Бейсека настороженный, пронырливый Рымбек опустил шторы на окнах, заложил дверь на крючок. Только выполнив это, он присел и повел разговор:
— Читал в газете, что творится в Германии? Тучи сгущаются. Как бы этой весной не грянула война. В современной войне решающая сила — мотор и горючее. Интересно, готовы ли большевики к такой войне?
— Кажется, неважно они подготовились, — коротко ответил Бейсек.
Он все еще не освободился от своих мрачных мыслей. Медленно опустился на стул, помолчал. Наконец продолжал:
— Вооруженность старой России общеизвестна.
— В японскую войну вышли против пушек с иконами, в германскую против пулеметов — с винтовками. За пятилетку отсталая техника России может значительно вырасти. Но эта техника будет опрокинута одним гулом немецких моторов. Нужно действовать быстрее, пока страна не окрепла. А они там все медлят. Однако, как бы большевики ни хорохорились, им не догнать за одну пятилетку западные страны: те ушли вперед на пятьдесят лет…
— Если за границей будут топтаться, как сейчас, то, пожалуй, большевики и догонят. Запад торгует с Советами, посылает своих специалистов… Что они, из ума выжили? — раздраженно сказал Рымбек.
Бейсек уже успел справиться со своим мрачным настроением, усмехнулся:
— Как знать! Дело тут не только в разногласиях между капиталистами и в торговом азарте. Им нужно изучить наше внутреннее положение. А кроме того, готовясь разрушать, полезно поговаривать: «Мы не против строительства». Разве мы с тобой не так же действуем?
— Только на них и надежда, иначе уничтожил бы себя, — отозвался Рымбек.
Укрепляя надежду на зарубежную агрессию, Бейсек выкладывал перед другом свои соображения.
— Нам здесь спать тоже не следует. В работе нового производства встречается много трудностей. А каждая трудность — ширма для нас. Будем действовать и в то же время засыпать руководящие организации жалобами, анонимками. Мейрам и Щербаков начнут все выяснять, расследовать и поневоле ослабят руководство строительством. Тогда-то и легко будет свалить на них все.