— А о своих собственных ошибках вы имеете что-нибудь сказать? — перебил его Мейрам. — Если нет, то и говорить не о чем. Остальное все ясно.
Рымбек осекся. Он мог бы без конца сыпать ядовитыми словами, но теперь поостерегся.
— Конечно, у меня есть и недостатки и ошибки. Но умышленных проступков не было… Что же, если мне больше не разрешают говорить, я кончил, — Рымбек сделал обиженное лицо, в то время как готов был задохнуться от неизлитой злобы.
Наступила очередь Махмета. Он то и дело вытирал со лба обильный пот, все его тучное тело заметно вздрагивало, глаза трусливо бегали. Говорил он путано, перескакивая с одного на другое. В своем кабинете, сидя в мягком кресле, он соловьем заливался перед посетителями, а теперь чувствовал себя жалким воробьем, за которым гонится ястреб. В каждой фразе его к месту и не к месту повторялось слово «партия».
— Признаю, допускал ошибки, но вообще-то я честный человек.
Со всех сторон посыпались вопросы:
— А история с мешком — тоже честное дело?
— Клянусь, я не видел никакого мешка. Только от других слышал о нем.
— От других? — возмущенно переспросил Жанабыл. — А кто с мешком на плечах приходил к отцу некоей девушки? Вы приходили! Когда вашего подношения не приняли, вы потащили мешок обратно. Испугавшись собак, вы бросили свою ношу и побежали. За вами погнался один человек. Так было или не так?
— Нет, не так. Меня оклеветали из личной мести.
— Вы знали, что ваш родственник Байжан торговал из-под полы нормированными товарами? — спросил Жуманияз.
— Откуда мне знать?
— Бывали у него в доме?
— Заходил раза два.
— Вряд ли вы могли забыть о том, что Байжан приехал к нам с одним только ободранным черным сундуком. И вдруг так разбогател! Неужели вы сидели в его доме, закрыв глаза, и ничего не видели?
Махмет хотел ответить, но поперхнулся. Слова застряли у него в горле.
— Ту-у, да он потерял всякую совесть! — воскликнул Жанабыл.
Не вставая с места, заговорил Щербаков:
— Мы теряем много драгоценного времени на разбор этих позорных, жульнических проделок. Но ничего не поделаешь. Слишком вопиющи безобразия. Обвешивания, махинации с карточками, воровство. Главные виновники нам примерно ясны. Вот Бейсек Керимович почему-то отмалчивается. Между тем именно он возглавляет ответственное дело снабжения населения. Молчание это кажется мне странным. Пусть начальник снабжения скажет, как он собирается исправить положение. И пора заканчивать разговоры.
Слово пришлось взять Бейсеку, но он и не думал складывать оружие. Его худощавое смуглое лицо не выражало ни малейшего смущения; черные узкие глаза смотрели самоуверенно. Когда он говорил, были видны два выступающих передних зуба.
— Население города растет, — начал Бейсек. — Этот рост предусмотрен планом снабжения, а продуктов все-таки не хватает. Причиной этому не только хищение и разбазаривание продуктов, вскрытые нами. Как известно, у нас сгорел один из продовольственных складов.
— Но потери от пожара государство нам восполнило, — заметил Мейрам.
— Это верно, — продолжал Бейсек. — Государство не забыло нас. А сейчас выяснилось, что продуктов, к сожалению, сгорело значительно больше, чем мы предполагали вначале. Положение создалось трудное. В этих тяжелых условиях мы не можем простить преступлений Махмета и его подручных. Виновных надо крепко наказать, безжалостно осудить. Но этого мало. Я предлагаю провести поголовную проверку торговых работников и за малейшее упущение строго наказать.
Мейрам, закончив запись на бумажке, обратился к присутствующим:
— Кто еще хочет выступить? Вы не желаете? — обратился он к Ермеку.
— Я согласен с Сергеем Петровичем. Говорили достаточно. Пора, пожалуй, заканчивать, — отозвался тот.
Оставалось выступление секретаря горкома. Мейрам начал с предложения Бейсека.