— Почему «находка»?
— А потому что я уже совсем отчаялся найти не только теленка, но и мать. И все-таки нашел. К тому же телушечка вся в мать. Как вылитая. Вот тебе и Рыжая находка.
Жайлаубай любил давать клички животным и был в этом деле непревзойденным мастером. Он самолично «крестил» большинство телят на ферме. Суббота, Весна, Майская бурая, Дождь, Красавица светлая, Франтиха… — какие только клички он не придумывал, и все не случайно, а смотря по характеру животных или глядя по тому, когда телята появились на свет.
Проводив машину, Жайлаубай сел на лошадь и двинулся не спеша к ферме, подгоняя идущую впереди корову. По дороге ему пришлось переехать через мостик. Посредине его зияла щель. Жайлаубай сокрушенно покачал головой.
— Оступится лошадь — ногу поломает. И никто не догадается починить!
Он пустил кобылу пастись, а сам принялся нарезать острым складным ножом ветви кустарника. Нарезал охапку, крепко перевязал их прутьями и забил щель.
— Вот и хорошо! — сказал он, удовлетворенно разглядывая дело рук своих и поглаживая бородку.
На ферму Жайлаубай вернулся уже за полдень. Возле коровника, где находились стойла, женщины доили коров. Жайлаубай ввел отысканную Рыжуху в коровник.
Здесь его встретила Шекер, сообщила:
— Теленка я взвесила. На три килограмма больше потянул, чем прошлогодний бычок от Рыжухи.
— Значит, и молока в этом году Рыжуха даст больше.
Они ввели Рыжуху в отделение для стельных коров. Пол здесь дощатый, ровный, много света, вентилятор гонит поток свежего воздуха, на стене висит градусник.
Шекер напоила корову, засыпала корм, потом сказала:
— Ты знаешь, приехали Жанабыл и Ермек. Надо бы их принять как положено.
— Где они сейчас?
— Осматривают ферму.
— Пожалуй, и Сергей Петрович заглянет к нам. А куда запропала Ардакжан?
— Повела гулять Болата. Боюсь, не напекло бы ему голову. Иди же скорее, похлопочи.
Но Жайлаубай поглаживал бороду и не торопился уходить. Все здесь радовало его глаз. Помещение высокое, светлое, стены внутри побелены. Вдоль стен устроены желоба для стока жидкости. У каждой коровы отдельное помещение. В стойлах кормушки и поилки. Двое рабочих подвешивали к потолку электрические провода. Скоро в стойлах зажгутся лампочки.
— Да, — проговорил Жайлаубай, — Марияш никак не назовешь плохой хозяйкой.
Жайлаубай некоторое время следил за работой доярок, потом направился в соседнюю ложбину, где паслось стадо телят. Здесь он встретил Маусымбая.
Это был уже не тот Маусымбай, которого в памятную для Караганды тяжелую весну Бокай нашел около столовой чуть не умирающим с голоду. Седая борода Маусымбая стала длинной, густой, щеки порозовели. Он был теперь таким же важным и осанистым, каким встретил его Мейрам по пути в Караганду.
С того давнего утра, когда Щербаков направил Маусымбая, его дочь и зятя на ферму, чтобы они отдохнули и подкормились, все трое остались здесь на постоянную работу. Старик, способный ко всякому ремеслу, занялся ремонтом помещений, но его больше тянуло к уходу за скотом.
Сейчас Маусымбай врачевал теленка: складным ножом соскабливал у него с языка наросты. Операция была болезненная, теленок бился, его держали зять и дочь Маусымбая.
— Что ты делаешь? — упрекнул Жайлаубай. — Ведь ветеринар уже осматривал животное, дал лекарство.
Но старик молча продолжал операцию. Закончив ее, он аккуратно вытер нож, положил его в карман и только после всего этого ответил:
— Что понимает твой ветеринар? Он даже не знает, откуда берется у телят болезнь «кылау». Вот этот бычок полежал на мокром месте, застудился, и у него появились на языке пупырышки. Бедняжка ничего не может взять в рот. Дожидайся, когда подействует лекарство врача. Мое средство вернее. Завтра болезнь как рукой снимет.
— Если от твоей операции будет толк, лечи, пожалуйста. Но вдруг теленку станет хуже? Тебе отвечать придется.
— Ну, за лечение-то во всяком случае ты мне заплатишь?
— Какая там плата! Еще с тебя причитается.
— Да-а, — протянул Маусымбай, — начальство не просчиталось, поставив сюда такого скрягу, как ты. Копеечку зря не истратишь.
Они всегда подтрунивали друг над другом. Шутки их иногда кололи весьма чувствительно. Но сейчас Жайлаубай был слишком озабочен, чтобы изощряться в остроумии.
— Слушай, — миролюбиво сказал он, — ко мне гости приехали. Нужно овцу зарезать не угощение. А я не держу овец. Может, ты дашь мне одну из своего стада?..
— Если тебе нечем угощать, пусть гости идут ко мне. Я приму Ардак не хуже, чем ты.