— Постараемся сдружиться, — ответил Жанабыл. — Если ты и Мейрам подружились с Ибрашем потому, что он дал Караганде воду и электроэнергию, то наша дружба окрепнет на другой основе: Ибраш заставит ветер работать на нас.
— Заставлю, товарищ секретарь! Даю слово! — уверял Ибраш.
Он направил лодку к острову посреди озера. Здесь тоже были посажены деревья и выстроены два новых дома, по всему острову бродили стада уток и гусей. От их разноголосых криков звенело в ушах.
— Здесь у нас заложен птичий заповедник, — пояснил Ибраш. — Фабрику птичьего мяса откроем. Есть думка построить рыбный завод. В этом году мы уже пустили в озеро мальков. Первый ветродвигатель я думаю установить здесь, на этой сопке. Дадим электроэнергию фабрике и заводу. У нас будут свои консервы из рыбы и дичи.
Когда вернулись к лагерю, все гости были в сборе. Приехал Бокай со всей своей многочисленной семьей, приехали Жуманияз и Сейткали.
Канабек сам себя избрал распорядителем за столом.
— Друзья, я и здесь воспользуюсь своими административными правами… Слово для первого тоста предоставляется Мейраму. Хоть он и моложе многих присутствующих, но по случаю отъезда окажем ему почет.
Мейрам поднялся с места и заговорил, обводя рукой окрестность:
— Товарищи, посмотрите вокруг себя! Из узенькой речки Нуры создано широкое озеро. Из ничтожного колодца хлынул поток угля. Слава о Караганде разнеслась по всей Советской стране. Нам есть чем гордиться! Все это сделано нашими людьми! Выпьем же до последней капли за наших людей!
Эти слова взяли за сердце и Жайлаубая и Маусымбая, никогда и капли не бравших в рот.
— Налей-ка! За народ просит пить.
И старики опрокинули в рот свои рюмки.
Попросил слова Чайков.
— Вон за тем бугром, — указал он, — девять лет тому назад мы с Аширбеком встретили Мейрама Омаровича. Он ехал тогда в Караганду. В разговоре со мной он сказал с грустью: «Нашему народу еще долго придется овладевать наукой и техникой». А сейчас только вот на этой массовке собралось немало местных инженеров и техников. Я тогда говорил, что Караганда по запасам угля занимает третье место в Союзе. А сегодня хочу сказать, что запасы карагандинского угля неисчислимы. Да только ли уголь хранят недра казахской земли? Близок день, когда вокруг Каргрэса задымят гиганты металлургии. Выпьем, товарищи, за дальнейшее раскрытие подземных богатств Казахской республики!
Один за другим следовали тосты. Но головы оставались ясными: помогал прохладный ветерок, дувший с озера.
Только Байтену вскоре начал изменять язык. Он повторял Жумабаю, сидевшему рядом с ним, все одну и ту же фразу:
— Эх, вспомни, как мы работали!
По просьбе Мейрама поднялся со стаканом в руке Щербаков. Речь его была краткой:
— Мы пробудили к жизни эту степь только благодаря нашей великой партии, благодаря дружбе народов. Конечно, иногда мы между собой спорили. Но без честных споров что за работа, что за дружба?
Он широко шагнул к Мейраму, крепко обнял его и расцеловал.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Наступила осень. Мглистое небо с утра роняло на землю мелкий, как пшено, крупчатый снежок. К полудню небо начало проясняться, густые серые тучи уплыли на восток. Выглянувшее из-за облаков солнце залило своими лучами город угля.
На гребне большого холма ясно обрисовалась новая шахта. Вокруг нее выросли дома недавней стройки. Длинной вереницей тянулись столбы электропроводки. Слабый ветер тихо наигрывал в проводах.
Открытая шахта напоминала широкое горное ущелье. Экскаваторы на большую глубину вскрыли недра земли. По высокому краю выемки шел состав, груженный породой, а внизу громыхал поезд с углем. Поезда шли непрерывно.
Аширбек показывал свое хозяйство Щербакову, Жанабылу, Козлову и Ермеку. Он был в приподнятом настроении, говорил слишком громко, жестикулировал излишне широко. Мечта его сбылась. И если он сегодня немного приукрашивал достоинства своей шахты — все понимали его и только улыбались в ответ.
— Вы только посмотрите, как красиво! — без устали повторял Аширбек.
Шахта и в самом деле представляла собой красивое зрелище. По обеим сторонам выемки поднимались высокие гладкие обрывы. На поверхности темнели бугры вынутой породы. А над головой, на недосягаемой вышине, синело небо. Это так не походило на привычную подземную шахту. Выемка тянулась по склону на расстоянии полутора-двух километров. Глубина рва достигала двадцати метров, а ширина — почти половины километра. По всей этой площади тянулся сплошной, сейчас обнаженный пласт угля толщиною в пятнадцать метров.