— О аллах, лишь бы добро вез!
— На рассвете я видел хороший сон!..
Взоры толпы устремились на дорогу. Разговор не стихает, предположения самые разные. Вспыхнувшая было надежда постепенно гаснет, словно пыльное облачко, которое только что поднялось над дорогой и уже садится.
Аубакир подъехал на легкой арбе с рессорами, запряженной вороным аргамаком. Среднего роста, полнеющий, рябоватый, он одет щеголевато, по-русски. Сошел с арбы улыбаясь, а вчера уезжал со слезами. Поблескивая большими глазами, сообщил:
— Не в солдаты будут брать, а на работу! И то не всех, а только в возрасте от девятнадцати до тридцати одного.
Известие как будто неплохое, но лица людей по-прежнему невеселы.
— Обманывают, хотят обхитрить нас!
— Если наденут недоуздок, то уж пошевельнуться не дадут!
— Не только на работу — я к ним в гости не пойду!
— Обычаи наши нарушили…
— Теперь всех мужчин истребить решили!..
Амир, колотя палкой по земле, попросил тишины.
— Сначала выслушайте до конца!
Толпа притихла. Аубакир продолжал рассказывать:
— Наших берут на тыловые работы, а не на войну, и в возрасте от девятнадцати до тридцати одного. Это совершенно точно, и на призыв не стоит обижаться. Чего мы добьемся восстанием? Война — это не драка с дубинками между двумя аулами… Подумайте, люди, не горячитесь! Алихан Букейханов и Миржакип Дулатов, заступники казахской нации, передали в письме наказ: «Не сопротивляйтесь! Над всей Россией нависла сейчас опасность. Когда враг схватил Россию за горло, не будем волками хватать ее за полу. Если русские потерпят поражение, то это будет поражением и для казахов. Тогда начнется настоящий грабеж. Победивший немец совсем лишит нас и земли, и скота». По моему мнению, сопротивлением мы ничего не выиграем, только беду накличем. Я договорился с начальством на заводе — приступайте к работе. Голова будет цела, народ будет спокоен…
Махамбетше, развернув обе ладони перед собой, обратился к волостным:
— Если народ будет спокоен и голова цела, то чего большего можно просить у аллаха?!
Приунывшие было волостные заметно ожили.
— Аубакиржан, конечно, во всем осведомлен, — заговорил Есмакай. — Послушаемся его совета.
— Род сармантай на работу пойдет охотно, — заверил Мустафа. — На сегодня половина заводских возчиков — наши.
— Тогда, значит, выполним и указ царя, и просьбу мырзы Алихана Букейханова, — проговорил Мухтар. — Значит, и вол не пропадет, и арба не сломается.
Старик Амир, подняв белую палку в сторону толпы, заключил:
— Слушайте, мырза Аубакир, волостные главы Есмакай, Мустафа, бий Махамбетше! Все вы отвечаете за судьбы людей. Сейчас вы договорились, нашли общий язык — больших вам успехов! Но тем не менее я съезжу к Нурлану. Надо и его послушать. В смутное время и я, возможно, принесу какую-нибудь пользу.
Толпа стала расходиться. Мустафа ушел вдаль по лощине и в одиночестве стал совершать намаз. Сарыбала видел, как поднялся Турлыбай, отряхнул полы и пошел за Мустафой. Мальчик побрел за Турлыбаем. Мустафа не заметил их приближения. Обращаясь лицом на юг, он развернул ладони и закрыл глаза. Если бы лев сейчас зарычал рядом, он бы не обратил внимания. Крепкий, сдержанный мужчина расслаб перед богом, и по его лицу катятся слезы. В другой раз жгли бы его каленым железом, он бы не уронил и слезинки.
— Подойди сюда, мальчик, — шепотом подозвал Турлыбай Сарыбалу. — Отцу твоему сейчас не до нас. Давай поговорим. Сколько тебе лет?
— Пошел четырнадцатый.
— Джусуп, который учил тебя, сейчас живет у нас. Он говорит, что ты сообразительный. Скажи мне, что ты понял на этом собрании?
Сарыбала молча ковырял землю носком. Или он еще недостаточно грамотен, или от природы скуп на слова, замкнут, трудно понять, что у него на душе, но он больше молчит. А Турлыбаю хочется поговорить. В конце концов он задел самолюбие мальчика.
— Хороший стригунок бегает за конем, хороший мужчина с четырнадцати лет — глава семьи. А ты не станешь мужем и в двадцать четыре года. Ничего, оказывается, ты не понял сегодня.
— Нет! Все понял! — проговорил мальчик. Лицо его порозовело. — Только не все в памяти осталось.
— Тогда скажи, чьи слова тебе больше понравились!
— Амира… И ваши. Но, мне кажется, обоих вас положили на лопатки.
— Да, положили на лопатки! — И Турлыбай вздохнул. — Добрые и правдивые слова не всегда побеждают, милый. Часто ими стараются пренебречь. Но хорошие слова не забудутся, когда-нибудь да пригодятся людям. Как-нибудь доживем свои дни…
Мустафа закончил молиться, оглянулся: Турлыбай рассмеялся.