Мустафа терпеливо поучал сына. Сарыбала слушал. От жажды губы его потрескались, а вблизи нет ни аула, ни родника, ни колодца. День выдался жаркий, дул знойный ветер. Май еще не пришел, а травы уже выгорели. Дождей нет. Голая степь, не защищенная ни холмами, ни лесом, высохла. Временами то там, то здесь играют вихри, поднимая столбы пыли. На широкой равнине маленькими разбросанными клочками видны редкие посевы. К этой поре луговые травы обычно доходят до колен, а нынче едва поднялись до щиколотки, не накормишь и саранчу. Что делать земледельцам и скотоводам, как готовиться к зиме? Если не будет дождя, они разорятся еще летом.
Засуха принесла с собой и болезни. Тиф начал косить в аулах целые семьи. Люди умирали от заразной болезни, но как защититься от нее, не знали, и здоровые продолжали общаться с больными. Медиков не было. Мустафа без конца обращался к всемогущему:
— О аллах, окажи милосердие. Мой народ в беде. Предки наши говорили: «Придет хороший гость — овца принесет двойню, придет негодяй — и вода исчезнет». Колчаковская власть накликала все невзгоды на нашу голову. Пусть аллах поправит наши дела!
Вспоминая события последних дней, Сарыбала не без страха рассказывал:
— Эти белые, ага, просто страшные! Нурмак был весь в крови. Клинком ударили, умрет, наверно. У Койбагара отобрали кошму, у Джумаша — белолобого коня. Все орут, ругаются. Если кто-нибудь сопротивляется, выхватывают шашки, бьют прикладами винтовок. Люди напуганы, убегают в степь.
— Если они заставляют народ стонать, то ничего хорошего не добьются. И они под богом ходят, не миновать им кары всевышнего.
— Ага, вы знаете песни Абая?
— Немного. Мудрый Абай много пел. Кое-что я слышал и запомнил…
Неторопливо беседуя, отец и сын продолжали свой путь по бескрайней степи. Трехлетка под мальчиком слегка прихрамывала. Тощий гнедой отца тоже шел неохотно, а если подхлестнешь — лягался и зло прижимал уши. Хоть и называют казахи коня своими крыльями, но подчас лошадь медлительнее воды. К вечеру доехали лишь до Коктал-Жарыка. Здесь бывал хороший сенокос, сочные луга, такие травы, что в них скрывались лошади. Маленькая речка Коктал терялась в травах. Шестьдесят семей рода елибай, перекочевав из Кара-Нуры, шесть лет жили в этом заповедном месте. Сейчас загоны их пусты, аулы выехали на джайляу. Бывает, что в безлюдных загонах прячутся воры и нападают на одинокого путника. Сарыбале при воспоминании об этом становится жутко. Знакомые загоны своих аулов сейчас ему кажутся кладбищем. Он смотрит на них со страхом, ему мерещится, что пять-шесть воров выходят навстречу из своих укрытий. Лица их прикрыты платками или шапками. С поднятыми дубинами, с криком «Закрой глаза!» они набрасываются… Сарыбала даже вздрогнул и вскрикнул:
— Ага!
— Что, дорогой?
— Воры не тронут нас?
— Аллах защитит — не тронут. А не защитит — то и саранча лягнет и убьет. Вор сам от людей прячется, зачем его бояться! У страха глаза велики.
— Есть для вас кто-нибудь страшнее бога?
— Кто всерьез боится только бога, тот не может бояться больше никого и ничего. Кто боится земного, тот не может бояться небесного. Страшись только бога, мой милый.
Благополучно проехали они через загоны аула Курама. Но Сарыбала с беспокойством несколько раз оглянулся назад. Ветерок затих, жара усилилась, комары, оводы ринулись в наступление. Лошади сходят с ума, беспрестанно машут хвостами, головами, вздрагивают всей кожей, лягаются. Когда овод в большой палец величиной впивается в толстую лошадиную кожу, то кровь даже на крупе выступает, не говоря уже о более нежных местах. Мальчик хлещет себя по лицу пучком травы. Веки и лоб у него распухли от комариных укусов. Мустафа не пытается защищаться. Комары будто не трогают его, бессильны навредить. На голове у него тымак из барашка, одет в купи, обут в сапоги, сидит в седле спокойно и даже не глядит по сторонам.
— Ага, во рту пересохло! — пожаловался мальчик.
— Потерпи, остановимся у Мужика, лошадей покормим, намаз совершим. — Отец показал нагайкой вокруг: — В этих местах травы доходили до колен всадника. А сейчас и косой, пожалуй, ничего не возьмешь, разве только машиной. В половодный год река Коктал течет до июня, а сейчас, видишь, до мая вся высохла. О боже, какие плохие всходы! Чем будут питаться люди и скотина в этом году?!
— Разве нельзя купить корма в русских поселках?
— Да, бедный казах запасает ложками, а бескормица забирает у него черпаками. Последнее отдают в русские поселки. Если бы казахи трудились, как Мужик Суйгембай, то не стали бы мы жертвой голода и вымогателей из поселка!