— Хорошего тебе пути, — еще раз пожелал Яхия. — Если не проворонишь, то разбогатеешь. Степные казахи не читают бумагу. Можно собрать у них вместо пятидесяти — сто голов, вместо ста — тысячу. Тогда будут полными казна и твои карманы. Аубакир, без сомнения, удвоит свое богатство.
Сарыбала ответил, что лучше остаться бедняком, чем богатеть за счет людей и казны.
— Если не жить за счет людей и казны, зачем тогда рваться к власти? Надо спокойно лежать дома, — заметил Яхия.
Сарыбала ничего не ответил и сел на коня. Выбравшись из залитого водой Жарыка, он погнал коня умеренной рысью. На зеленой равнине ярко алели тюльпаны и маки. Где-то внизу, в кустах, пел соловей, а сверху ему подпевали жаворонки. Душистые степные травы радушно встречали путника. По сторонам порхали бабочки, над головой парили птицы, похожие на ястребов, ласточки почти задевали Сарыбалу тонкими крылышками. Настроение у него мечтательное, неопределенное, как вон то дальнее марево. Сарыбала запел любимую песню. Вечно была бы степь такой душистой и красивой, как сегодня! Но рано или поздно всякой прелести приходит конец, как всему в жизни. Вот и Сарыбала перестал петь, потому что впереди показался большеносый Мухай — дядя Батимы. Сарыбала стеснялся его, хотя всегда отмечал его не слишком умные речи.
— Сынок мой! — издали воскликнул Мухай. Он называл сынками и тех, кто был старше его. — Едешь к моему брату?
— Да.
— Он уехал. Сегодня будет в ауле Жантир, понял? Коня твоего пусть вернут оттуда. Дальше вам дадут подводу, понял? А теперь подставь ухо, дам совет.
Сарыбале показалось глупым шептаться в безлюдной степи, но он послушно пригнулся. Дядя Мухай пробормотал наставление:
— В дальних аулах скота много, казахи там очень богатые. Добычи у вас будет уйма, понял? Самое меньшее — пригонишь овец полсотни, понял? Будем есть, пока есть. Надо быть предусмотрительным и расчетливым, сынок. Даже Нашарбек, Акбас Джумабек и Ахан, которые ни в чем не разбираются и никогда ничего не имели, и те нынче схитрили и завели скотину. Если джигит пренебрегает добычей, он не джигит! В твоем возрасте мы умели из-под земли добывать все. Тебе выпал очень подходящий случай, не прозевай только, понял?
Мухай без конца повторял: «Понял?», но Сарыбала ни разу не поддакнул и отъехал, так и не сказав ничего. Он начал отчитывать сам себя:
«Учат меня уму-разуму кому не лень, даже Яхия и Мухай! Кто же я такой, в конце концов? Выходит, будто я ничтожный из ничтожных, глупец из глупцов, а ведь мне уже пошел восемнадцатый. Говорят, что Казыбек с гусиным голосом в четырнадцать лет, а мой дед Кадыр в семнадцать уже избирались судьями… А меня до сих пор поучают Яхия и Мухай! Отец советует одно: «Хоть умри с голоду, но останься честным», а родственники другое: «Воруй, пока есть возможность!» Кого слушаться? Как жить? Если никому не миновать смерти, не все ли равно, как умирать, ведь равны перед смертью и грешник и праведник». Из тех, кто правил людьми, Сарыбала не знал ни одного честного, порядочного. Шариат силен только на бумаге, справедливость — на языке. А на деле справедливости не добьешься. Почему? «Э-эх, если бы знать все тайны жизни, ни у кого не спрашивать совета и самостоятельно найти себе самую правильную дорогу!..» Сарыбала вспомнил слова из песни Абая: «Ни то, ни другое, и жизнь мне не в жизнь». Потом долго пел во весь голос, вспоминая трогательные слова поэта…
Солнце поднялось к зениту, ветер совсем утих, наступила жара.
Неожиданно из-за холма выбежало стадо коров. Кроткие, тихие животные были охвачены страхом, выпученные глаза, казалось, остекленели, хвосты торчком, несутся куда попало, лишь бы спастись от страшного врага сзади — маленькой безвредной сайги.
«Вот так и люди иногда подобны этим коровам, — подумал Сарыбала. — Стадо громадных животных в страхе бежит от безобидной сайги. Так и могучий, но слепой народ страшится одного-двух злодеев. Трусость, говорят, не бессилие, а только боязнь опасности».
Поднявшись на гребень холма, Сарыбала увидел у его подножия большой аул. Овец на котане было полным-полно. Женщины, присев, доили их, то и дело постукивая кулаком по вымени. Два круторогих барана вышли из аула, готовясь к стычке. Попятившись на несколько шагов, они с разгона бросились друг на друга, сшиблись рогами и оба упали. Поднявшись, снова разошлись для схватки. Сарыбала наблюдал за ними с удивлением, у них в ауле не было таких задиристых самцов.
Подъехав вплотную к белой юрте, стоящей посредине аула, он услышал гневный мужской голос: