— Чему ты смеешься? — спросил Сарыбала.
— Нашел с кого брать пример! С Орынбека, Биркыза, Тулеубая? Если они будут управлять нами, служить примером для нас, то нашему счастью никто не позавидует.
— Я имею в виду настоящих руководителей, большевиков. А эти всего лишь посыльные. Когда ты сам был посыльным, разве не перегибал палку?
— Пусть перегибал, но я всегда выполнял волю волостного правителя. А эти бесчинствуют по своей прихоти.
— Ты прав, эти наломали дров сами по себе. Но недалек тот день, когда они сломают себе шею.
— Когда! Пока сами не сдохнут, никому не дадут житья.
Солнце поднималось в зенит, приближался полдень. До вечера еще столько времени, что успеешь побывать и на свадебном тое, и проводить еще одну невесту. На небе ни облачка, над степью ни ветерка. Согретая солнцем трава ярко зеленеет, пестрят полевые цветы, зелено всюду — не только в низине, но и на склонах, и на вершинах холмов, где прошлым летом была выжжена вся трава. Солнце пекло, становилось все жарче, путники сняли чапаны и обернули их вокруг пояса. Кони шли ровным, размеренным шагом и обливались потом. Мучила их не столько жара, сколько тучи назойливых оводов и слепней. Надоедливым жужжанием они не давали покоя ни лошадям, ни всадникам, Сарыбала продолжал рассуждать:
— На лошадей наводят страх оводы, слона беспокоит мышь, корову пугает сайга, людей — воры. Воров ведь всегда меньше, чем честных.
— Да, конечно, — рассеянно согласился Атуша, думая о чем-то своем. Помолчав, он сказал: — Значит, они едут без остановки, решили сегодня же привезти невесту в свой аул. Давай и мы к ним заедем?
— А нам по пути?
— Немного в сторону. Полдня пути. Но ради такого удовольствия можно сделать и дневной переход.
— Ну что ж, давай завернем. А что мы там будем делать?
— О-о, не спрашивай! Еще как погуляем! Ты молодой, учился по-русски, да еще зять Аубакира. Как узнают об этом девушки, так сразу сами полетят в твою клетку, ты можешь и не глядеть на них. Любят они гоняться за известными, падки до славы. Э-эх, если б у меня были такие возможности, как у тебя, то за одну ночь я украл бы восемь девушек, как Иман Джусуп!
— Волку хватит одной овцы, но он загрызает десять. Ты хочешь быть волком по отношению к девушкам?
— Э-э, милый, думай что хочешь, но скажу тебе одну истину: мужчина, не изменяющий жене, не мужчина.
— А если тебе жена изменит?
— С какой стати?
— Но ты же распутничаешь?
— Для мужчины в этом нет ничего осудительного. Наоборот, Даже похвально! Но если женщина пойдет по такому пути, тогда позор, стыд, смерть как для нее самой, так и для ее мужа. Не зря таких женщин привязывают к конскому хвосту.
— По-моему, вместе с ними надо привязывать и распутных мужей. Они одинаково виноваты. Разврат не гордость, не ремесло, а вырождение. Грязь любому доступна. А вот оставаться чистым может не всякий.
— О дорогой, ты хочешь превзойти своего отца. В твоем возрасте Мустафа не подходил близко не только к замужней женщине, но даже к нареченным девушкам, боясь осквернения. Ты решил не подходить к вдовам и свободным девушкам.
— Мой отец религиозный человек, соблюдает законы. Он не против, если возьмешь четыре жены, это позволено шариатом. Но я против такого позволения. Держать при себе столько самок, быть в роли жеребца в табуне омерзительно.
— О-о, загнул! Жеребцы, самцы-бараны, быки — вот кто испытывает наслаждение!
— Для тебя мои слова как горох о стенку, — заключил Сарыбала.
Когда солнце село на зеленую вершину холма, наши путники доехали до аулов, густо расположившихся на джайляу. Здесь оживление, шум, гам. С пастбища идут отары, стада коров, навстречу с мычанием бегут телята, ягнята, с радостным ржанием мчатся жеребята к маткам, с топотом идут на выгон табуны лошадей. Тянет свою песню и верблюдица с верблюжатами, звонко тявкают собаки, гогочут гуси на большом озере, а вокруг раскинулись многочисленные юрты. В аулах ни одна душа не сидит без дела, в эту минуту все, начиная от младенцев и кончая престарелыми, заняты заботой о скотине.
Весело и шумно в байском ауле, где готовятся принять молодицу. Белая в орнаменте юрта устанавливается справа от юрты бая. Сюда без конца подходят и подходят родственники. Мясо уже в котлах, пылает огонь, сыплет искрами жаркий караган. Аксакалы, байбише, пожилые мужчины и женщины окружили только что поставленную белую юрту и прибывших сватов и свах. Девушки, юноши, молодухи, даже дети, кто бегом, вприпрыжку, кто на коне, пустились к вершине холма, чтобы первыми встретить молодых.