Противники готовы разорвать друг друга в клочья, напоминают стаю каркающих ворон, голодных и безжалостных. Сарыбала посмотрел на Сакена. Он продолжал бриться.
Со стороны завода показались шестеро джигитов. Сарыбала узнал всех. Это были настоящие рабочие, которых он много раз видел в Спасске: сын Арапа Дуйсен, братья Садвокас и Шаймерден, братья Касым и Каратышкан, сын Байбокыша Максут. Они поздоровались не с ходу, как это делают степные казахи, а остановились возле гостя, и каждый молча пожал ему руку.
Сакен пригласил их сесть и спросил, откуда они.
— Мы — рабочие завода, — ответил Дуйсен, коренастый и рыжеусый.
— Отлично! Ну, говорите, какие у вас дела ко мне?
— Просто пришли повидаться. Сочинили бы вы нам какую-нибудь песню.
Сакен усмехнулся, с улыбкой посмотрел на самых молодых джигитов — Максута, широколицего и рыжего, и на смуглого Каратышкана. Оба не могли усидеть спокойно, переговаривались между собой вполголоса, подталкивали друг друга в бок.
— Агай, — обратился Максут, — просим на слова вашей песни сразу напеть мелодию.
Сакен опять улыбнулся и, сходив в юрту, протянул Максуту два листка бумаги, исписанные арабским шрифтом.
— Песню на ходу сочинить трудно, — сказал Сакен. — Возьмите ту, что я сочинил раньше. Пожалуйста, разучивайте. Но вот насчет мелодии затрудняюсь. Я плохой певец.
Джигит посмотрел листки и сказал:
— Эту песню мы уже поем здесь, агай.
— И мотив знаете?
— Знаем.
— Ну-ка спойте, послушаем.
Максут без запинки пропел:
Сдержанность Сакена растаяла, после того как он прослушал свою песню. Он тепло, по-братски, разговорился с Максутом.
— Ты, по-моему, даровитый парень. Учиться хочешь? Если хочешь — заберу с собой.
— Хочу учиться.
— Сначала отпросись у матери, милый, — буркнул Дуйсен.
Сакен тут же осадил его:
— Никакая мать не согласится жить в разлуке с сыном. Но это не значит, что они всю жизнь должны оставаться вместе. Ласковая мать проводит со слезами, а потом будет благодарить судьбу, когда сын выучится. Ленин говорит — учиться надо, учиться и учиться. Хозяин нашего государства — рабочий. А рабочих у нас пока мало, очень мало грамотных. Чтобы управлять страной, надо иметь не только силу, но и знания. Знания необходимы также и для того, чтобы отличать друга от врага. Даже для того, чтобы орудовать кайлом, надо кое-что знать. Пролетариат должен готовить не только рабочих, но и своих ученых, своих государственных деятелей, своих акынов-писателей. С неба они не свалятся, и со стороны их никто не пришлет.
Рабочие подошли только поздороваться, но задержались у Сакена довольно долго.
— Новые песни обязательно пришлю, — пообещал Сакен, когда они уходили. — А ты, Максут, если не передумаешь насчет ученья, собирайся. Мы долго здесь не задержимся.
Сарыбала проводил рабочих до самого завода. По дороге он разговорился с Садвокасом, пожилым приземистым человеком со следами оспы на лице и двумя тяжелыми морщинами на лбу. Говорил Садвокас обычно мало, но если скажет, то скажет прямо, как отрежет. По характеру он замкнутый, суровый, сдержанный, как и Сарыбала. Но когда они встречаются вот так, наедине, то выкладывают все, что накипело на душе.
— В шептаниях тех, кто встречал Сакена, бог свидетель, таится недоброе, — сказал Садвокас, прощаясь. — Ты приехал сюда, но хорошо делаешь, что не участвуешь в сговоре. И не советую участвовать, запачкают.
— Нет, буду в стороне. Потому что, если свяжусь, не вытерплю, разругаюсь. Думаю, что они не оставят в покое, постараются оклеветать.
— Орынбек может сказать, что отец твой — хаджи, тесть — бай, и смешает тебя с грязью. Но пусть попробует. Мы за тебя заступимся. Люди не забыли, кто дал отпор распоясавшемуся Мухтару.
Слова Садвокаса произвели на Сарыбалу сильное впечатление.
К месту, где принимал высокий гость, он возвращался воодушевленный, с надеждой на поддержку честных людей.
Возле Сакена был все тот же, небольшого роста чернобородый мужчина. В толпе вполголоса переговаривались:
— Кто он такой?
— Сын Есенбека, Аубакир.
— Друг Сакена.
Есенбеков жестом пригласил желающих и вслед за Сакеном вошел в юрту.
В небольшой юрте всем не уместиться. Кому не хватило места, остались стоять у входа. Сарыбала успел протиснуться внутрь, присел у двери, внимательно вглядываясь в лица сидящих на почетном месте. Справа от Сакена сел Есенбеков, слева — Орынбек. Никто не шевелился, не заговаривал, стояла полная тишина. Первым ее неожиданно нарушил здоровенный Абыл, тесть Мухаммедия: