На этот раз ее не покидало ощущение, что, даже знай она все изречения назубок, это все равно не помогло бы ей обрести душевное равновесие: ведь если бы даже она каким-то чудом затвердила нужную цитату, где гарантия, что Озрик Дейн пользуется тем же, а не другим сборником (по глубокому убеждению миссис Леверет, все пишущие не выпускали их из рук), и, следовательно, узнает приводимую ею выдержку.
Вид гостиной миссис Беллингер еще более усилил ее тревогу. Менее наметанный глаз не заметил бы никаких перемен, но каждый, кто знал, по какому принципу миссис Беллингер располагает книги, немедленно уловил бы следы недавних перестановок. Как член Обеденного клуба миссис Беллингер посвятила себя Последней новинке сезона. В этой области — будь то роман или исследование по экспериментальной психологии — она была несомненно и полностью «на высоте». Куда потом девались последние новинки прошлого сезона и даже предпоследние нынешнего, куда она убирала тех кумиров, которым вчера еще столь же усердно поклонялась, никому до сих пор обнаружить не удалось. Ее ум был подобен гостинице, где факты, словно временные постояльцы, обитали недолгий срок и уезжали, не оставив адреса, а порою и платы за услуги. Сама же миссис Беллингер гордилась тем, что «идет в ногу с передовыми идеями» и что ее место во главе прогресса отражают книги, лежащие на ее столе. На этих, то и дело обновляемых, изданиях стояли, как правило, неизвестные миссис Леверет имена, и, листая их почти всегда еще влажные от типографской краски страницы, она с содроганием обнаруживала все новые и новые области знаний, куда ей предстояло, запыхавшись, поспешать за миссис Беллингер. Но сегодня несколько солидных фолиантов были искусно перемешаны с primeurs[226] книжного рынка: Карл Маркс теснил Анри Бергсона,[227] а рядом с «Исповедью блаженного Августина»[228] красовалась свежайшая монография о менделизме.[229] Даже миссис Леверет, не отличавшейся большой проницательностью, стало ясно, что миссис Беллингер понятия не имеет, о чем может заговорить Озрик Дейн, а потому ею приняты меры на все возможные случаи. Миссис Леверет почувствовала себя как пассажир океанского парохода, когда объявляют, что, хотя непосредственной опасности нет, всем лучше надеть спасательные пояса.
К счастью, приход мисс Ван-Влюк развеял ее дурные предчувствия.
— Ну, моя дорогая, — сказала мисс Ван-Влюк, оживленно приветствуя хозяйку дома, — какие темы намечены на сегодня?
Миссис Беллингер как раз потихоньку заменяла сборник Вордсворта томиком Верлена.[230]
— Право, не знаю, — ответила она несколько нервно. — Пожалуй, посмотрим по обстоятельствам.
— По обстоятельствам? — сухо произнесла мисс Ван-Влюк. — То есть, как я это себе представляю, вы хотите, чтобы Лора Глайд потопила нас в рассуждениях о литературе.
Сама мисс Ван-Влюк посвятила себя филантропии и статистике, и даже мысль о том, что кто-то отвлечет внимание высокой гостьи от этих предметов, приводила ее в негодование.
Тут вошла миссис Плинт.
— О литературе! — воскликнула она протестующе. — Но для меня это полная неожиданность. Я рассчитывала, что мы будем говорить о романе Озрик Дейн.
Миссис Беллингер внутренне вздрогнула, но оставила шпильку без внимания.
— Право, мы не можем сделать его главной темой — во всяком случае, подчеркнуто главной, — объяснила она. — Можно, конечно, направить разговор в это русло, но начать надо с чего-нибудь другого, и об этом я как раз хотела с вами посоветоваться. Не будем забывать, что мы почти ничего не знаем ни о вкусах, ни об интересах нашей гостьи, и тут трудно подготовиться заранее.
— Трудно, но необходимо, — внушительно заявила миссис Плинт. — Уж я-то знаю, к чему приводит, когда полагаются на авось. Как я на днях сказала племяннице: бывают всякие обстоятельства, и настоящая леди обязана быть к ним готовой. Недопустимо надевать пестрое платье, когда идешь с траурным визитом, или носить прошлогодние туалеты, когда пущен слух, будто твой муж — банкрот. Точно так же и с темой беседы. Я хочу одного — знать заранее, о чем пойдет речь. Тогда я, несомненно, сумею сказать то, что должно.
227
Анри Бергсон (1859–1941) — выдающийся французский философ-иррационалист, туды которого пользовались широкой известностью на рубеже веков.
228
«Исповедь блаженного Августина» — сочинение христианского богослова Аврелия Августина, прозванного «блаженным» (354–430), интерес к которому возродился на Западе в 1890-е годы в связи с распространением неохристианских идеи.
229
Менделизм (по имени австрийского генетика Грегора Иоганна Менделя; 1822–1884) — направление в генетике и эволюционном учении, оживленно обсуждавшееся в начале XX пека.
230
…заменяла сборник Вордсворта томиком Вердена. — Чтобы не показаться «отсталой», героиня рассказа прячет книгу стихов английского поэта-романтика Уильяма Вордсворта (1770–1850), считавшегося в конце века безнадежно устаревшим, и выкладывает на видное место модную новинку — стихи французского символиста Поля Верлена (1844–1896).